Вилла Рубейн
Шрифт:
Кристиан отдернула руку. Мистер Трефри продолжал: - Ну, что ж... Я человек старый и люблю тебя, но я должен высказать все, что у меня на уме. Он смелый, он сильный, он серьезный, но у него чертовски горячий норов, он эгоист, и... и тебе нужен не такой муж. Если ты выйдешь за него, то пожалеешь, помяни мое слово. Ты вся в отца, а он был прекрасным человеком, но слишком мягким. С Гарцем вы как земля с железной рудой будете - сколько их не смешивай, все равно врозь!
Он откинул голову на подушки и, протянув руку, сказал печально:
– Поверь мне, дорогая, тебе нужен не такой
Кристиан, отводя глаза, тихо сказала:
– В этом я могу верить только себе.
– Ага!
– пробормотал мистер Трефри.
– Ты довольно упряма, но упрямство - это еще не сила характера. Ради него ты пожертвуешь всем, ты будешь молиться на него, но первой скрипки в его жизни тебе никогда не играть. Он всегда будет занят самим собой и своей работой, или как он там еще называет свое малевание картин, и в один прекрасный день ты поймешь это. Ты разочаруешься, и, уж само собой разумеется, я не желаю тебе этого, Крис.
Он вытер лоб, на котором выступили капельки пота.
– Вы не понимаете, - сказала Кристиан, - вы не верите в него, вы не можете понять этого. Пусть для него будет главной работа, а не я... пусть я посвящу ему мою жизнь, а он не сможет отплатить мне тем же... мне все равно! Он даст мне то, что может, и мне не надо большего. Если вы боитесь за меня, дядя, если вы думаете, что жизнь у меня будет слишком тяжелой...
Мистер Трефри кивнул.
– Думаю, Кристиан.
– Да, но я не хочу больше жить в теплице, я хочу узнать настоящую жизнь. А если мне придется плохо, то кому какое до этого дело.
Мистер Трефри запустил пальцы в бороду,
– Ага! Вот именно!
Кристиан опустилась на колени.
– Ах, дядя! Я страшная эгоистка!
Мистер Трефри погладил ее по щеке.
– Я попробую вздремнуть, - сказал он. Проглотив подкативший к горлу комок, она тихонько вышла из комнаты.
XX
Волей случая мистер Трефри вернулся на виллу Рубейн в тот самый момент, когда герр Пауль, облачившись в слишком яркий голубой костюм, собрался отбыть в Вену.
Увидев появившийся между тополями экипаж, он приуныл, словно нашкодивший мальчишка. Сунув шляпную коробку Фрицу, он, однако, вовремя оправился и, пока мистеру Трефри помогали войти в дом, весело насвистывал. Он уже давно забыл о своем гневе и теперь заботился только о том, как бы загладить последствия своего поступка; в пристыженных взглядах, которые он бросал на Кристиан и своего шурина, казалось, можно было прочесть мольбу: "Ради бога, не напоминайте мне об этой истории! Вы же видите, ничего страшного не произошло!". Он подошел к приехавшим.
– О! Mon cher! {Дорогой мой (франц.).} Так вы вернулись; теперь я отложу свой отъезд. Вене придется подождать меня... бедная Вена!
Но заметив, что мистер Трефри от слабости еле двигается, он искренне огорчился:
– Что случилось? Вы больны? Боже!
Исчезнув минут на пять, он вернулся со стаканом светлой жидкости.
– Вот!
– сказал он.
– Помогает от подагры, от кашля, от чего угодно!
Мистер Трефри понюхал, осушил стакан и обсосал усы.
– Ага!
– сказал он.
– Безусловно помогает! Только удивительно смахивает на джин, Пауль.
– Затем, повернувшись к Кристиан, добавил.
– А ну, подайте друг другу руки!
Кристиан перевела взгляд с дяди на отчима и наконец протянула руку герру Паулю, который обмахнул ее усами, а потом, когда девушка выходила из комнаты, ошеломленно посмотрел ей вслед.
– Дорогой мой!
– начал он.
– И вы поддерживаете ее в этой отвратительной истории! Вы забываете о моем положении, вы делаете из меня посмешище. В собственном доме я был вынужден слечь в постель, да, да, буквально слечь в постель, чтобы не казаться смешным.
– Послушай, Пауль, - сердито сказал мистер Трефри.
– Читать нотации Крис имею право только я.
– В таком случае, - саркастически заявил герр Пауль, - я уезжаю в Вену.
– Можешь ехать хоть к черту!
– сказал мистер Трефри.
– И вот, что я тебе скажу... по-моему, это была низость - натравливать полицию на этого юношу... низость и подлость.
Герр Пауль тщательно разделил свою бороду надвое, присел на самый краешек кресла и, положив руки на расставленные колени, сказал:
– Я уже сожалею об этом, mais que diable! {Но какого черта! (франц.).} Он назвал меня трусом... фу, как жарко!.. а я до этого выпил в Кургаузе... я же ее опекун... вся эта история отвратительна... потом еще выпил... я был немного... enfin!
– Он пожал плечами.
– Adieu {До свидания (франц.).}, дорогой мой; я задержусь немного в Вене; мне надо отдохнуть!
– Он встал и пошел к двери, потом обернулся и помахал сигарой.
– Adieu! Будьте паинькой, поправляйтесь! Я куплю вам в Вене сигар.
И уходя, он захлопнул за собой дверь, чтобы последнее слово осталось за ним.
Мистер Трефри откинулся на подушки. Тикали часы, на веранде ворковали голуби, где-то открылась дверь и на мгновение послышался детский голосок. Мистер Трефри понурил голову: поперек его мрачного, морщинистого лица легла узкая полоска солнечного света.
Часы вдруг перестали тикать, и по загадочному совпадению голуби на веранде, затрещав крыльями, улетели. Мистер Трефри от неожиданности сделал неловкое движение. Он попытался встать и дотянуться до звонка, но не мог и сел на край кушетки. Со лба его скатывались капли пота, руки терзали грудь. Во всем доме не было слышно ни звука. Он посмотрел по сторонам, попытался позвать на помощь, и опять не хватило сил. Он снова безуспешно пытался дотянуться до звонка, потом сел, и в голову ему пришла мысль, от которой он похолодел.
– Крышка мне, - бормотал он.
– Черт побери! Думаю, на этот раз мне крышка!
Позади него раздался голос: - А ну-ка, давайте покажемся, сэр!
– А! Доктор, помогите, будьте добры.
Дони подложил ему под спину подушки и расстегнул рубашку. Так как мистер Трефри не отвечал на его вопросы, он в тревоге потянулся к звонку. Мистер Трефри знаком остановил его.
– Посмотрите сперва, что со мной, - сказал он. Когда Дони осмотрел его, он спросил:
– Ну?
– Что ж, - медленно произнес Дони, - конечно, прихворнули немного.