Вильямс
Шрифт:
Это скандальное дело получило неожиданную огласку, проникнув на страницы газет, и поэтому Министерство земледелия и государственных имуществ вынуждено было сообщить, что оно направит в Можайский уезд специального эксперта для расследования и наказания виновных.
Наиболее авторитетным экспертом считался в Москве профессор Московского сельскохозяйственного института и руководитель контрольно-семенной станции Вильямс.
10 июня 1902 года он выехал в Можайский уезд. Здесь его встретил владелец обширного поместья, называвшегося Порецкой экономией, граф Ф. А. Уваров. Уваровы были крупнейшими землевладельцами, владевшими десятками
Граф Уваров вызвался сам сопровождать Вильямса в его поездке. Он повез Вильямса по окрестным полям. Но московский эксперт не поддавался уговорам графа и не собирался ограничиваться осмотром полей Порецкой экономии. Клеверные поля Уварова, показанные Вильямсу, были в хорошем состоянии, и граф считал это достаточным для решения задачи, поставленной Вильямсу министерством: «выяснить влияние на крестьянское травосеяние соседства названной экономии».
Но в связи с настояниями эксперта граф вынужден был повезти его и на крестьянские поля. Они прибыли в деревню Репотино. Здесь крестьяне сообща засеяли клевером большое огороженное поле. Вильямс пересек его вдоль и поперек. Он прошел по обоим скатам широкой долины, идущей от деревни к лесу. Он спустился в заросший овраг, пересекающий поле, и побывал в верховьях этого огромного оврага, где был устроен пруд. И везде цеплялась за ноги прилипчивая повилика, заглушившая всходы клевера. Она сползла в овраг и выбивалась уже за ограду клеверного поля. Вильямс смог увидеть это удручающее зрелище, но узнать причины этого ему не удалось. Уваров не дал ему поговорить с крестьянами, — они при виде Уварова не решались даже подойти к Вильямсу. А главное — ему не удалось получить хотя бы горстки семян из той партии, которая была посеяна на этом поле.
Уваров поспешил увезти Вильямса в деревню Мешутино, где клеверные поля радовали своей чистотой. В деревне Горки Вильямс снова увидел зараженные участки. Здесь ему удалось поговорить со старой крестьянкой Варварой Архиповой. Она со слезами повела его на свою жалкую полосу, где клевер был съеден кускутой. Она рассказала о невыносимо тяжелом положении своего хозяйства. Старший сын ее ушел на заработки в Москву и от своих небогатых доходов прислал ей из города семян клевера, чтобы она вырастила траву и выкормила коровенку — свою единственную надежду. Где, у какого купца он купил эти проклятые семена, она не знала, только знала, что после этого разорения ей уже никогда не оправиться.
Вильямс в сопровождений неотступно следовавшего за ним Уварова побывал еще в нескольких деревнях, осмотрел пораженные и чистые клеверные поля, собрал образцы клевера и кускуты, но так и не смог найти остатки семян, использованных для засевания клеверных полей.
Разговоры с крестьянами тоже ничего не дали — присутствие сиятельного графа сковывало им рты. Многие из них смотрели на Вильямса не особенно дружелюбно: если ты приехал вместе с его сиятельством, чего от тебя можно ждать хорошего?
Вернувшись в Москву, Вильямс постарался разобраться в своих наблюдениях, тщательно проанализировал собранные образцы. Он увидел, что всего этого слишком мало для разрешения дела запутанного, и по всем признакам запутанного умышленно. Чтобы разобраться в этом, он, по его собственным
И Вильямс снова отправился в Можайский уезд. На этот раз он обошелся без помощи графа Уварова. Прежде всего он отправился в деревню Большое Грибово, в которую граф Уваров так и не довез его. Не случайно сиятельный граф постарался объехать эту деревню.
«Трудно себе представить, — писал Вильямс, — ту печальную картину, которая представляется глазам. Многие полосы покрыты сплошным войлоком кускуты, достигающим толщина 2–3 вершка, по этим полосам трудно ходить, ноги утопают выше щиколотки в мягкой упругой массе безлистых стеблей и путаются в сплошных переплетениях бледнорозовых побегов кускуты. На таких полосах вся растительность уничтожена, и только изредка выделяются отдельные склонившиеся под тяжестью обвившей их повилики стебли метлы; остальная растительность, в том числе и клевер, представляется в виде жалких, почерневших, полусгнивших остатков, почти погребенных под слоем повилики».
Крестьяне, еще не веря в окончательную гибель этих полей, старались спасти клевер, героически сражаясь с повиликой, с ожесточением вырывая ее граблями. На этот раз крестьяне оказались более разговорчивыми и сообщили Вильямсу, что они «по приговору всем обществом» купили семена клевера в Порецкой экономии, у Уварова.
Вильямс снова отправился в деревню Репотино, и его, явившегося на этот раз без графа Уварова, встретили совсем по-другому. Он ходил из одной избы в другую, расспрашивал крестьян и окончательно убедился в том, что и здесь семена для общественного поля, целиком уничтоженного повиликой, закуплены были у того же графа Уварова, причем эти семена граф продавал по дорогой цене — почти вдвое дороже обычной.
— Оттого и купили, — говорили крестьяне: — решили, что уж если так дорого продает, значит семена самые отборные.
И крестьяне принесли Вильямсу эти семена: мешочек семян остался у них от посева. Это было самым главным для Вильямса.
Он снова побывал в тех же деревнях, где был за две недели до этого с графом Уваровым, и, кроме того, осмотрел клеверные поля и в тех деревнях, куда он не попал в первую поездку. Материалы, собранные им теперь, были совсем не похожи на неопределенные результаты, полученные при поездке с Уваровым.
Вернувшись в Москву, Вильямс приступил во всеоружии к решению уваровского дела.
Анализ драгоценного мешочка из деревни Репотино стоил ему немалых трудов. Ночи напролет просиживал он со своей лупой и неутомимыми пальцами час за часом сортировал семена. В килограмме семян, после отделения сорняков и посторонних примесей, оказалась половина обломков — высевков, совершенно непригодных для посева; эти обломки, понятно, не могли оказаться в семенах случайно: они были добавлены умышленно, для веса.
После этою Вильямс взялся за анализ посторонних примесей. Здесь была не только амбарная пыль и мышиные следы, — Вильямс обнаружил мелкие комочки почвы, нечерноземной и черноземной. Кропотливый анализ открывал все новые и новые преступные махинации, скрывавшиеся в маленьком мешочке клеверных семян. Присутствие комочков черноземной почвы, которой и в помине не было в Порецкой экономии, показывало, что в семенах была примесь клевера южных губерний, семена которого стоили дешевле, но были совершенно непригодны для посева в Подмосковье.