Шрифт:
В три часа ночи Маша проснулась от разрывающей тишину трели мобильника. Сначала она даже испугалась: кто бы это мог звонить ей в такое время? Не случилось ли чего-то, не дай Бог, с мамой или папой? Но, увидев на экране надпись «Марина», Маша лишь недовольно чертыхнулась, зажгла настольную лампу и заспанным голосом ответила:
– Да, Марин, что случилось?
К ее удивлению, голос сестры звучал в трубке настолько бодро, словно на дворе была не глубокая ночь, а самый что ни на есть день.
– Машка,
Маша мгновенно проснулась от такой самонадеянной беспардонности.
– Слушай, а ты не хочешь для начала извиниться за то, что разбудила меня посреди ночи и все такое?
– Я тебя разбудила? – беспечно переспросила Марина, как будто даже искренне удивившись. – Ой, ну тогда извини. Просто у нас тут так весело было, я даже на часы не смотрела! Так ты сможешь завтра подъехать?
– Конечно, приеду, куда же я денусь, – пробурчала Маша. И тут же добавила: – Но только не раньше трех.
– А чего так поздно? – капризно протянула сестра.
– У нас с утра первая репетиция дипломного спектакля.
В глубине души Маша надеялась, что эти слова хоть как-то заинтересуют сестру. Все-таки она сама актриса и понимает всю важность такого события, как дипломный спектакль. Да просто из любопытства могла бы спросить, какую пьесу они ставят и что за роль у Машки. Но Марина лишь пробурчала:
– Ну ладно. В три так в три. Так и быть, мой бардак тебя подождет. – Она хихикнула, точно сказала что-то очень смешное. – Уберешься, приготовишь пожрать чего-нибудь. Вечером у меня опять будут гости, так что купи сыру, фруктов, вина хорошего пару бутылок, остальное пусть они с собой приносят… Что-то еще мне было от тебя нужно… Ах да, план моих съемок в сериале. Его нужно отксерить, лучше в двух экземплярах. Найдешь, он где-то в гостиной валяется. Ну а деньги на еду и твой гонорар, как обычно, я оставлю в спальне на тумбочке. Ну все, чмоки-чмоки, сестренка!
– Пока, – сухо ответила Маша и нажала кнопку отбоя.
«Как же ты меня достала, сестренка!» – пробурчала она в темноту и, плюхнувшись обратно на подушку, щелкнула выключателем ночника. Но снова уснуть удалось уже только под утро…
Марина и Маша были родными сестрами, погодками. Почему-то считается, что дети с небольшой разницей в возрасте, да еще одного пола, растут в семье дружно, как близнецы – неразлейвода и горой друг за друга. Но на самом деле все обстоит совсем иначе. Случается, даже близнецы недолюбливают друг дружку, а уж погодки – те и подавно.
Когда старшие Винецкие, Ирина и Михаил, родители девочек, поженились, обоим уже было хорошо за тридцать. Оба на тот момент были состоявшимися личностями. Оба давно пережили заблуждения молодости и были настроены на счастливую семейную жизнь. И когда на свет появился первенец – здоровенькая крепкая девочка, Винецкие были на седьмом небе от счастья. Малышку назвали Мариной – в честь Цветаевой, любимой поэтессы Ирины.
Кто создан из камня, кто создан из глины, –А я серебрюсь и сверкаю!Мне дело – измена, мне имя – Марина,Я – бренная пена морская, –повторяла вместо колыбельной Ирина, укачивая младенца.
Оба родителя души не чаяли в новорожденной дочке. Они посвящали ей все свое время, покупали все самое лучшее, днем не спускали с рук, а ночами не спали, прислушиваясь к тому, как Мариночка дышит, и готовые вскочить по малейшему ее писку. Плач ребенка становился настоящей семейной драмой, а малейшие недомогания, вроде насморка или расстройства желудка, – целой трагедией. Чуть ли не каждую неделю девочку фотографировали, вклеивали снимки в альбомы и скрупулезно фиксировали, как малышка растет и хорошеет. Словом, в семье Винецких белый свет сошелся клином на Мариночке… как вдруг случилось непредвиденное. Меньше чем через полгода после рождения старшей дочки Ирина узнала, что снова беременна.
В первый момент это известие даже вызвало неудовольствие. Ведь появление второго ребенка неминуемо означало, что Мариночке будет меньше доставаться заботы и внимания, волей-неволей придется отбирать что-то у нее и делить на двоих детей… Ирина даже думала избавиться от ребенка, но Михаил не поддержал ее в этом. «Раз получилось, значит, так надо, – уверял он жену. – Опять же, Мариночке будет веселее расти не одной, а с братиком или сестричкой». Так и появилась на свет Маша – исключительно для компании старшей сестре.
Если, ожидая Мариночку, Ирина с трепетом заботилась о своем здоровье и наслаждалась своим положением, то вторую беременность она воспринимала как досадную помеху, мешающую ей полноценно заниматься дочкой. Уезжая в роддом, Ирина горько плакала – но не от тревоги за малыша, которому предстояло появиться на свет, а от первой в жизни разлуки с Мариночкой. «Как там моя дочка, хорошо ли кушает, не болит ли у нее животик, не плачет ли без меня?» – только этим и были заняты мысли Ирины даже после того, как у нее уже появилась вторая дочь. «Хорошо, что девочка, – думала она, пока кормила ребенка. – Мальчишка мог оказаться драчуном, не дай Бог, обижал бы Мариночку. А эта будет с ней вместе в куклы играть…»
К радости родителей, после Мариночки осталось все приданое, от пеленок до коляски – не нужно было ничего покупать. Несколько первых лет жизни у Маши не было ничего своего – она донашивала одежду Марины, спала в кроватке, из которой та выросла, и играла в те игрушки, которые той разонравились. Даже именем своим – и тем она была обязана сестре. Перед тем как идти регистрировать ребенка, родители обсудили, как назвать дочь, но к согласию так и не пришли.
– Назовем Анастасией, как сестру Цветаевой, – настаивала Ирина.