Вино викингов
Шрифт:
– Что?
Я отрицательно покачала головой. Кричать каждый раз мне не хотелось. Вот немного отпустит бедолагу, и поговорим.
Оба охранника тоже, видимо, пострадали. Даже не реагировали на мои слова. А и немудрено. У меня самой чуть контузия не случилась, когда первый взрыв прогремел. Я-то сразу выскочила на улицу. А вот охранники все еще находились в доме. Да и в тот момент, когда снаряд в стойку ударил, один из них вместе с Ветровым в столовой торчал. Так что со слухом у них пока непорядок. Тут только время и медицинское лечение поможет.
Убедившись, что их жизням ничто не угрожает, я поспешила в свою комнату. За документами. Лучше сразу показать
Спустившись на первый этаж, я предъявила им документы. Все трое рассматривали внимательно. А когда они свой интерес удовлетворили, удалились на улицу. Капитан принялся звонить и докладывать о случившемся куда следует. Через пятнадцать минут двор стал напоминать вчерашний «пейзаж», виденный мною по телевизору в новостях. Суетилась тут куча народу. Ломились сюда журналисты. Соседи даже сбежались, поняв, что все стихло и можно выйти на улицу – посмотреть. Ко мне привязался следователь. Расспрашивал минут двадцать. Запретив мне выезжать из города и взяв подписку о невыезде, он наконец отстал. Направился к Ветрову. С теми же вопросами. Охранникам была оказана медицинская помощь. «Индейца» вообще в больницу увезли – с сотрясением «мыслительного органа». Ну а я, вооружившись ведром воды и тряпкой, принялась старательно смывать со своего грязного транспортного средства следы неудачной погони. Ругалась я как сапожник…
Два часа дня. Время обеда. Все спешат домой на часок – перекусить и вновь вернуться на рабочее место. Кто-то на машине. Кто-то, еще на нее не заработав, пешком. Если, конечно, ему до дома близко. Ну а другие прямо на работе обедают. Есть еще и просто домоседы, о них рассказывать не стоит. И так все знают, что они в обед дома сидят. Везет же людям! И тем, и этим, и всем остальным… Поесть спокойно могут. А вот мы – не можем. Негде, во-первых. Всю столовую в хлам разворотило. Во-вторых, нечем. Пара попаданий пришлась в кухню с ее холодильниками. Да и не тянет отчего-то желудок наполнять. Не тот настрой, что ли. Да и не та ситуация.
Наниматель мой грустно созерцал уже третью по счету бутылку. Слух у него прорезался совсем недавно. Расположился он на искореженной барной стойке и то и дело прикладывался к емкости. На душе у него было тяжко, очевидно. Я бы тоже грустила, если бы тетушкина квартира вытерпела подобный обстрел. Размышляла бы об испорченных личных вещах, к которым привыкла с самого момента их покупки. С тоской вспоминала бы разбитую кухню, растерзанный холодильник с недоеденными вкуснейшими деликатесами. Хмуро представляла бы в уме способ казни исполнителей «акта» и его заказчиков, которых я весьма скоро поймаю.
Анатолий ругался – постоянно, – восседая на подоконнике. Слышать он уже тоже мог. Теребил бинты на руке. Переживал, видимо, что он не успел хотя бы одного нападавшего повредить. Или же злился, что больше подходило его облику, на подонка, «зарядившего» гранату прямо в его личные вещи и ни фига от них не оставившего. Как я слышала, попадание уничтожило даже его документы. Паспорт, трудовую книжку и прочее. А ведь восстановление их займет
Дмитрий сидел у стены на корточках. Все лицо в бинтах – это его приложило о стену. Воткнув наушники в уши, он пытался слушать музыку в плеере, прибавив громкость. Судя по хмурому выражению его заплывших глаз и нервному потряхиванию музыкального аппарата, так он ничего и не услышал. Контузия все еще не прошла – одним из взрывов ему основательно наподдало по ушам. Не повезло мужику. Это – кара за то, что он пытался подстрелить нападавших с расстояния более ста метров из дробовика. Раз сплоховал, значит, допустил полет сюда гранаты, от взрыва которой он сейчас и страдает. Начни он отстреливаться из автомата или пистолета – вполне мог бы попасть в одного из троих. Этим самым он и мне бы помог. И все решилось бы иначе, никто ни за кем не гонялся бы. Да и рожей бы он не впечатался в стену.
«Индейца» с нами не было. Увезли его в больницу с серьезной травмой головы. Шкафом его основательно тюкнуло, ничего не скажешь. Хорошо, что не убило вообще. А ведь могло… К общему количеству трупов прибавился бы еще один, на коренного жителя Северной Америки похожий. Пришлось бы мне – и всем прочим – потом к следователю чаще ездить. И всяческие его колкие вопросики выслушивать. Мол, как вы допустили такое, почему не уберегли человека, для чего его одного на первом этаже оставили? Весело бы пришлось всем.
Сергея тоже не было в столовой. С замотанной головой он сидел в своей будке. В руках сжимал автомат, явно собираясь сначала отстреливаться, а уж потом выйти за выбитые ворота и спросить – зачем приехали и кто такие вообще? Именно на этом он и попался: отморозки-то постучали в окно будки и представились ремонтной бригадой. А когда он вышел, чтобы их проверить, стукнули его прикладом по голове и приковали наручниками к батарее.
Я же, кое-как отчистившись, сидела на единственном целом стуле и курила. Из всех присутствующих я пострадала меньше всего. Комната моя была целой, вещи – не испорченными, а слух – отличным. Единственное, о чем я жалела, – что так и не смогла поймать наглецов. Ну, и за «Фольксваген» свой переживала, хоть Ветров и пообещал мне помочь с ремонтом. В памяти моей стояли картины погони, вновь и вновь прокручивались в воображении, настроение мне полисмены своим хамством испоганили, а будущее виделось очень трудным. Москит решился на обстрел дома Ветрова из гранатометов. Где он их взял вообще? В старых его запасах остались? Если так – то не осталось ли там танков, ракет и самолетов-истребителей?! Какова будет следующая атака? Лазерный луч из космоса? Или сюда сразу в виде баллистической ракеты «привет» прилетит – и всеобщий каюк настанет? Так нельзя! Это нечестно!
Швырнув окурок в пепельницу и затушив его, я встала. Прошлась туда-сюда. Сказала твердо:
– Я сейчас еду в город! Надо посетить одного человека.
Ветров замер с поднесенной ко рту бутылкой, и у него вырвалось:
– А как же мы?!
– Анатолий возьмет автомат и будет наблюдать за прилегающей к дому территорией с левого крыла.
Дедок при этих словах перестал ругаться. Но не возразил мне.
Я продолжила:
– Дмитрию достанется правое крыло. Хоть он и не слышит ничего, но видит сносно. Ну а вам, Александр Геннадьевич, предстоит контролировать тылы. Надеюсь, стрелять вы умеете?