Виновник завтрашнего дня
Шрифт:
— Ничего страшного. Я хоть отдохнул от твоего галдежа, — с нежностью заправил ей за ухо упавшую на лоб прядь.
— Да прям там, — ничуть не обиделась и, перехватив его ладонь, потерлась об неё щекой, едва не мурлыча от удовольствия. — Благодаря моему галдежу ты не уснул за… — встрепенулась, заметив боковым зрением жилой дом и резко выпрямилась, завертев головой. — Лёшка-а-а, — протянула с придыханием, прикрыв рот ладонью, — ты… глазам своим не верю… это же твой дом!
— Как видишь, — улыбнулся довольно, выходя из машины.
Влада прихватила рюкзак и поспешила за ним, моментально
— Слу-у-ушай, я конечно рада, прям безумно, — принялась кружлять на месте, отмечая всё те же дома, те же клумбы цветов под окнами и те же увитые виноградом навесы у подъездов. — Но почему мы здесь?
— Честно? — Лёшка привалился плечом к внедорожнику, тоже рассматривая дом. — Нахлынуло вдруг. К своим поехать не могу, так почему не заглянуть на старую квартиру.
— Я думала, вы её продали.
— Продали. Мать после нападения на Машу едва не рехнулась, сорвалась с места, не желая оставаться тут. Я предлагал купить квартиру, а эту оставить, как память об отце, но она уперлась. Деньги мои, видите ли, в крови, не взяла и рубля. Продала первому попавшемуся за смешную цену, лишь бы сдыхаться поскорее. Я потом откупил её и иногда, когда хочется убежать от проблем, приезжаю сюда на денёк-другой.
Влада подошла к нему и крепко обняла, прижавшись щекой к груди.
— Вы так и не помирились? — сердце болезненно сжалось, особенно, когда вспомнила, как пыталась упрекнуть его в наплевательском отношении к родным.
— Чтобы помириться, нужно для начала поссориться. А мы не ссорились. Я просто стал изгоем. Ладно, — хлопнул в ладоши, прогоняя невесёлые мысли, — в моем дворе ничего не изменилось. Пойдем, посмотрим, каково в твоем.
И потащил её за собой в соседний двор, минуя усеянную узенькими лавочками дорожку. Хорошо, что сейчас обед. Жара в самом разгаре. Все пенсионеры попрятались по квартирам, а то бы сразу принялись пасти их, пытаясь выяснить, кто такие и что тут забыли.
Последний раз она была тут четыре года назад. Не сказать, что не тянуло. Наоборот. Каждый раз, приезжая на могилу к матери, магнитом тянуло к старой квартире. Но воспоминания такая штука, что каждый раз, приезжая к родному дому, задыхалась от тяжкого чувства вины.
— Да уж, — кивнул Лёшка в сторону ветхой, выкрашенной всеми цветами радуги детской площадки, расположенной в тени могучих каштанов, — тут тоже всё по-старому.
— Только краски свежие, — с любовью огладила металлическую горку. Глаза, против воли, взметнулись вверх и, отыскав среди густющих веток тополя до боли знакомый балкон, так и прикипели к нему. На шворках, прикрепленных к поручням, трепалась на ветру стирка. Детская. Видимо, у владельцев квартиры появился ребёнок.
Постепенно взгляд скользнул на кухонное окно, отмечая произошедшие изменения. Везде, вместо деревянных рам красовался новомодный пластик. Будто и её квартира, и уже не её. Сколько лет прошло. Там уже и запах другой, и энергетика. С этим местом связана неотъемлемая часть её жизни. Но квартира, дом, двор, качели с допотопными горками — всего лишь атрибуты прошлого. Их можно заменить новыми. Она росла, и вместе с ней менялся кругозор. Чего нельзя сказать о воспоминаниях, до сих пор живущих
— Мне так не хватает её порой, — улыбнулась, со всех сил демонстрируя беспечность. Кого «её» уточнять не стала. Гончаров и так всё понял.
— Хочешь, поедем к ней? Только завтра. Заодно и отца проведаю. — Приобнял поникшие плечи, целуя нагретую на солнце макушку.
— Спасибо, — вцепилась в мужские запястья в попытке зарядиться его уверенностью и внутренней силой. Так надежно было в его объятиях, так тепло и уютно. С ним ничего не страшно. С ним можно и всплакнуть, проявляя слабость, и помолчать, зализывая старые раны, нанесенные несправедливыми обвинениями.
Хлюпнув носом, натянуто рассмеялась и дабы уйти от болезненной темы, переключилась на огороженную щербатыми досками песочницу.
— Помнишь, как помогал мне строить укрепления для песочного замка? Их ещё Денис Кочубей вечно ломал?
Лёшка сделал вид, что не помнит, хотя странное дело: много чего позабылось с тех времен или утратило резкость, а воспоминания о Ладке, наоборот, сохранили свою яркость, будто всё происходило вчера.
— Ну… неужели не помнишь? — доверчиво заглянула в глаза, привстав на носочках.
Едва не прыснул со смеху, с такой надеждой она выискивала в нем подтверждение обратного.
— Нет. Склероз у меня. Ранний. Зато-о-о-о… — понизил голос, положив руки на тонкую талию, — я помню твой ор, когда этот урод пытался запихнуть тебе в трусы майского жука. Да чего уж там, весь двор их видел. До сих пор перед глазами, — рассмеялся, за что и поплатился, получив локтем под ребра.
— Лёшка!!! — прыснула со смеху, стыдливо прикрыв лицо.
— Ну а что? Такие нелепые розовые мишки…
— Прекрати, — согнулась пополам, смеясь во весь голос.
— А косички свои помнишь? Вечно растрёпанные, одна короче другой. Кошмар. Я бы на месте Дениса хрен к тебе подошел, — ужаснулся наигранно, вовремя увильнув от очередного удара. Уже и его пробрало на смех. Как же нравилось смущать её, едва не кайфовал от сего процесса, наблюдая за пылающими щеками.
— Да ну? Что ж ты тогда таскал меня на плечах, раз я была такой чумазой? — уперла руки в бока, глядя на него с вызовом. Вот же гад. Да она всегда следила за собой. Ну, бывали, конечно, моменты, когда приходилось самой одеваться и заплетаться, но чтобы ходить прям растрепанной?!
— Хороший вопрос. Видимо, жаль было. Что с тебя было взять, писюхи пятилетней. Вечно ноги у тебя болели. Вечно ты уставала. И главное, сестра идет рядом, хоть бы пискнула, а тебе обязательно на голову надо взобраться. Теперь я понял, откуда всё пошло.
— Так тебя никто не заставлял, — нашлась с ответом, игриво захлопав ресницами.
— Угу. Это ты себя не помнишь просто. Губы дрожат, глаза по пятьдесят копеек, коленки сбитые. Ужас. Жалко было, чего уж там. — И перехватив развеселившуюся Некрасову, со всей силы прижал к себе, упиваясь её моментально участившимся дыханием. — Видимо, всё же есть на свете судьба, да, Ладусь? — наклонился, чувствуя под ладонями легкую дрожь.