Виновник завтрашнего дня
Шрифт:
— Как ты узнал? — уставилась на запечатленную у подъезда Машку.
— Это моя работа, Лад, — прозвучало на удивление спокойно.
Теперь понятно, почему он так взбесился. Ещё бы. Ведь она едва всё не испортила.
— И где он сейчас? — похолодела, понимая, что раз телефон у Гончарова, то его владелец…
— Не бойся, — усмехнулся криво, забрав телефон, — никто его не убивал, пока… Сейчас с ним беседуют люди Скибинского. Ну а дальше, — развел руки, — не моя парафия, к сожалению.
— Я ведь не знала, — прошептала тихо, сгорая от чувства вины. Ещё никогда
Он долго смотрел на неё. Совсем по-новому. Тепло как-то, обволакивающе.
— Верю, — потянулся за очередной сигаретой, пряча неловкость за поспешными движениями. — Тебе — верю.
Хотел в который раз отстраниться, отделиться от неё с помощью разъедающего легкие дыма, но…
Глубоко вздохнул и неожиданно привлек её к себе, уткнувшись колючим подбородком в шелковистую макушку.
Не отдавая отчёта спонтанному порыву, поглаживал длинные локоны и пытался ответить на один единственный вопрос: с какой поры его стала волновать её реакция? В какой момент появились мурашки, бросившиеся врассыпную по всему телу, стоило теплому дыханию коснуться его ключиц? Откуда взялось это естественное желание защитить, оградить, успокоить?
И ведь полегчало. Как только прижал к себе, обнимая свободной рукой, так и отпустило. Сошли на нет и недавнее напряжение, и многочасовая тревога. Всё схлынуло. Да разве могло не схлынуть? Это ведь его Владка, девочка, написавшая для него десятки писем. Он их прочел. Все. До единого. И по сей день хранил в картонной коробке на старой квартире. Она была самым чистым и незапятнанным воспоминаем из прошлого и одновременно, такой далекой, такой нереально-красивой, что даже находиться в её окружении считалось кощунством.
Влада зарылась носом в отворот пиджака, и робко улыбаясь, втянула в себя едва уловимый запах мужских духов.
Маньячка. Какая же она маньячка. Практически не дышала, не веря в произошедшее. Оно того стоило. Верила, есть между ними что-то необыкновенное. Та же элементарная симпатия. Но уже взрослая, осмысленная. Чувствовала её на интуитивном уровне, и никакие доводы разума не могли призвать к благоразумию.
Сердце, как сумасшедшее, колотилось в груди, сотрясая болезненными импульсами грудную клетку. Казалось, он всё видит и замечает, и по-любому чувствует исходившую от неё вибрацию.
Покраснела. Так бы и сидела, прислушиваясь к зарождающемуся от прикосновения сильных рук наслаждению. Вечно бы вдыхала его запах, согреваясь от пылающего жаром сильного тела, но Лёшка отстранился. Расправил плечи, стряхивая за окно пепел, и глубоко затянулся.
Влада прочистила горло, принявшись поправлять одежду и дабы сгладить неловкий момент, поучительно заявила:
— Вообще-то, курить в таких объемах — вредно.
— Да-а-а? — протянул удивленно, припоминая её косячок. — А ты, я смотрю, за здоровый образ жизни, да?
Митцубиси рушило с места, нагоняя упущенное время.
— Не то, чтобы… — смутилась, краснея, — просто считаю, что курение в сто раз хуже
Лёшка улыбнулся, оставив её замечание без ответа. Хватит с них на сегодня препирательств. Но на тему курения травки они ещё поговорят. Обязательно.
— Вика не в теме, — предупредил, между прочим. — Так что смотри, не спались.
— А как же отстранение Пашки? — метнула в его сторону обеспокоенный взгляд.
— А что с ним? Там всё ясно. Отстранен по профнепригодности. Павел Олегович в курсе.
— Так он знает?
— Конечно, нет, — обиделся Гончаров. — Никто ничего не знает кроме меня и Седыха. Всё остальное — не твоя забота.
До сих пор не верилось в его заботу. Вернее, верилось, конечно, но чтобы вот так, переступив через приказ Скибинского? Боже, какой же он всё-таки классный. Он даже курил не так, как все. А когда говорил с зажатой между губ сигаретой — так вообще текла, изнывая от желания.
То ли Лёшка гнал на всех парах, то ли она окунулась с головой в мир фантазий, потеряв счёт времени, но когда её ушей коснулось тихое «приехали» аж подскочила от неожиданности, завертев на все стороны головой.
— Как, уже? — обескуражено выглянула в окно, с сожалением отмечая конец пути. Прямо по курсу возвышался её университет, и не оставалось ничего другого, как сокрушённо признать — три часа пролетели как одна минута.
Лёшка заглушил двигатель и посмотрел на её дерганые манипуляции с ремнем безопасности. Протяжно вздохнув, подался к ней и одним плавным движением освободил из капкана, невольно зацепив костяшками пальцев мягкие очертания бюстгальтера.
Влада вжалась в дверь не столько от смущения или неловкости, сколько от остроты ощущений. Сразу представила эти самые пальцы на обнаженной коже и густо покраснела, почувствовав, как затвердели соски. Не реакции на него испугалась, а мысли, что он может видеть её насквозь. Сразу вспомнились и тёть Надя со своими безошибочными предположениями, и Машка с опошленными подколами.
— Лад… — начал Лёшка, отстранившись. Влада прикрыла глаза, уже зная, что сейчас последует. Он понял… Всё понял по её реакции. — Ты это, — достал очередную сигарету и, зажав серебристый фильтр уголками губ, внимательно посмотрел на застывшую девушку, — давай без глупостей, угу?
— В смысле? — пролепетала, нащупав рукой дверную ручку.
— Кончай валять дурочку, — угрожающе сдвинул брови, не желая внедряться в разъяснения. Не маленькая, должна понимать, что к чему.
Влада лишь расстроенно кивнула и выскочила на улицу.
— С тобой кончишь, — в сердцах хлопнула дверцей, и взглянув сквозь лобовое стекло на ошарашенного Гончарова, испуганно осеклась, осознав, что только что ляпнула вслух.
— Не понял?!.. — застыл с поднесенной к губам зажигалкой, изумленно уронив на колени сигарету, и во все глаза уставился на сорвавшуюся с места Некрасову. Когда же минутное оцепенение прошло, прижался затылком к подголовнику, и ощутимо стряхнул головой, не желая признавать очевидного. — Владка, Владка, — тяжело выдохнул в открытое окно, массируя переносицу, — и что мне только с тобой делать?..