Vip-зал

Лапидус Йенс

– Я не знаю, он лежал там же, где сейчас. Все время.

– И они убежали?

– Да, выбежали, все вместе. Тедди нужно быть осторожнее.

Эмили посмотрела в одно из окон.

Вдалеке темной стеной стояли деревья.

За решеткой

Тепло вернулось, но Шип все еще составлял свои протестные списки против «проекта ”Заморозка”», как он теперь называл их ноябрьскую отопительную проблему.

Тедди с Сарой, как обычно, созванивались через день, но теперь все изменилось. Он знал, что она не переставала копаться в этом древнем дерьме, за которое его посадили. Но ему она больше ничего не рассказывала.

Через четыре недели у него будет первая увольнительная без сопровождающих, десять часов свободы, делай что хочешь. Помимо необходимого визита к зубному он проведет остаток дня с Сарой, он даже возьмет ее с собой к отцу.

Они с Сарой детально распланировали каждый час. Как она заберет его на своем «Фиате Пунто» в девять утра и даст ему повести, пока они едут по лесу, хоть у него и нет больше прав – просто чтобы почувствовать себя за рулем. Потом они вместе позавтракают у нее дома. Она уже показывала фотографии своей квартиры, но увидеть все по-настоящему, сидеть на ее диване, разглядывая ее книжную полку, и лежать в ее кровати – это казалось почти нереальным. После завтрака они поедут к зубному. По крайней мере, две старые пломбы его достали плюс еще эта дырень в нижней челюсти, пусть там поставят что-то вроде фарфора, это займет не больше часа, думал он. Потом он хотел прогуляться с Сарой по городу, просто так пошататься, выпить кофе – она над ним смеялась.

– Я-то думала, ты кофе больше не пьешь.

– Но в свой свободный день я хочу напиться, – ответил он.

Он хотел купить диски и одежду. Потом они собиралсь идти в «Макдоналдс».

– Что за бред, почему ты хочешь там есть?

Тедди был неумолим:

– Мы поужинаем в каком-нибудь приличном месте. Но для меня «Мак» означает свободу. Это вроде как символ, лучше я не смогу объяснить.

После обеда они пойдут к его отцу, а потом снова поедут к Саре. На пять часов она заказала столик в «Стурехоф». Он сможет заморить червячка в шикарном ресторане, но ровно в семь ему нужно пройти через тюремные ворота, иначе следующая увольнительная будет под вопросом.

В разговоре за три дня до встречи Сара сказала:

– Знаешь, я никак не могу перестать думать о твоем деле.

– Я уже понял, но почему? То, что у Матса Эмануэльссона не было денег, уже не играет никакой роли. Просто я однажды вляпался в это дерьмо, это была ошибка. Вот и все.

– Не все.

– Что еще? Я не хочу об этом говорить. Я оставил это в прошлом и надеялся, что семейство Эмануэльссон тоже.

– Знаю, я уважаю тебя за это. Но я просто чувствую, что мне нужно получше с этим разобраться. Ради тебя, Тедди. Думаю, я узнаю больше завтра. Я, кстати, встречаюсь с Сесилией Эмануэльссон, вдовой Матса.

– Сара, я думаю, тебе не нужно больше в этом копаться.

– Но я уверена. Что-то здесь нечисто во всем этом. Не знаю точно что. Но я смогу рассказать больше, когда мы встретимся.

Тедди считал часы до встречи.

И вот наступил день накануне важного дня. Утром он увидит мир без стен и охранников впервые за четыре с лишним года. Сможет свободно передвигаться, идти, куда пожелает, обнимать Сару столько, сколько захочет.

Шип так ему завидовал, что едва не свихнулся:

– Тедди, милый, когда будешь трахаться с Сарой, передай привет от меня – как раз когда будешь кончать. Я так хочу быть рядом в этот важный для тебя момент.

– Шип, шуткуй себе и радуйся на здоровье, только вот не говори о том, что мы делаем с Сарой. Мы не будем трахаться. Мы занимаемся любовью.

– И вы этим уже занимались?

– Не твое дело.

Они должны были в последний раз созвониться, чтобы оговорить детали на завтра.

– Привет, это я.

Он услышал, как Сара всхлипывала в трубке, и сразу понял – что что-то произошло.

– Что случилось?

– Мы не увидимся завтра, – сказала она.

– О чем ты?

– Мы больше вообще не можем видеться. Это конец.

– Сара, возьми себя в руки, хватит. Что с тобой?

– Это не шутка, это наш последний разговор. Мы не встретимся завтра и вообще никогда. Так не пойдет. Нам нужно расстаться.

Тедди ничего не понимал. Это на нее не похоже. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы понять это по ее голосу.

Она была не просто расстроена.

Она была смертельно напугана.

– Это из-за Эмануэльссона? – спросил он.

– Я больше не могу говорить… у них… я не могу…

Больше она ничего не смогла произнести, только разрыдалась. Он даже не слышал, что она пыталась сказать.

Это был последний разговор с ней.

* * *

Казалось, что деревья сейчас рухнут прямо на него.

Пистолет, направленный ему в голову. Один щелчок от смерти. Парень из Седертелье, ослепленный злобой. Такой же псих, каким он сам когда-то был.

Тедди попытался говорить как можно спокойнее:

– Может, ты мне сначала расскажешь, что вы здесь делаете?

– Какого хера, – огрызнулся Хамон. – Думаешь, я идиот?

Тедди продолжил, четко выделяя каждое слово:

– Просто скажи мне, что вы здесь делаете. Я дядя Николы. Друг детства Исака. У меня ничего нет против тебя. Я не связан с убийством твоей сестры.

Лицо Хамона задергалось.

Он держал руку прямо перед собой, и пистолет был в нескольких сантиметрах от глаза Тедди. Тедди увидел, как дуло задрожало. Это означало, что у Хамона начала уставать рука. И, конечно, на него повлияли слова Тедди и призывы Николы. Третий парень тоже просил его опустить оружие.

– Братан… ты делаешь ошибку.

Тедди глубоко вдохнул через нос, чтобы заполнить легкие воздухом. Он чувствовал все свое тело, свои руки, голову. Он смотрел прямо в дуло пистолета и дальше на руку, которая его держала. Вообще-то, ему совсем не хотелось снова калечить этого мальчика.

Но сейчас или никогда. Он действовал как молния.

Хамон так и не успел понять, что случилось. То, что Тедди сделал, он сделал одним движением и молниеносно.

Он схватил Хамона за руку, одновременно вывернув ее так, что пистолет упал на землю. Тем же движением он изо всей силы надавил парню между большим и указательным пальцами и заломил ему кисть.