Vip-зал
Шрифт:
Она открыла рот, но замолчала, ожидая, пока встречный бегун пробежит мимо них.
– Я ненавижу моих родителей. И брата. Но все равно не могу о них не думать.
Каролина повернулась к нему и посмотрела ему прямо в глаза. На мгновение он почувствовал себя не в своей тарелке.
– Почему?
– Я знаю, почему мой брат стал таким. Мы же росли в одном доме.
– Что вы имеете в виду?
– Мы должны были стать послушными последователями папиных непоколебимых идеалов. Я никогда не забуду его наказания. Нет, он не бил нас ни рукой, ни ремнем. Нет, тут все взаимосвязано. Если мы плохо готовили уроки с няней, он нас заставлял по тысяче раз писать в каком-нибудь своем коричневом блокноте: «Я исправлюсь и буду хорошо учиться». На это мог уйти целый выходной. И если мы не кланялись и не приседали так, как нужно, перед их гостями, нам приходилось половину следующего дня провести в позе эмбриона, с петлей на шее, привязанной к ногам. Он еще хранит эту проклятую веревку, я ее видела в шкафу, пока жила у них. Для отца важны были только две вещи. Этикет и дисциплина. Наверное, по-своему он нас обоих любил, но в его представления об отцовстве не входило выказывать немного человеческого тепла и заботы. И это повлияло на Филипа.
– Каким образом?
– Он тоже не может проявить тепло или участие. Никогда не мог. У него эти качества перевернулись с ног на голову. Поэтому я пыталась ему помешать. Я пыталась не дать людям стать его жертвами. И вы, кажется, единственный в этой путанице поняли, чем он занимался.
– В этом городе много таких людей. Поверьте.
– Я поняла. Теперь. Три года я пыталась заставить его измениться. Звонила, отправляла послания, письма. Все что угодно. В последние месяцы я была этим полностью поглощена. Я взяла отпуск и вернулась в Швецию, ничего не сказав ни Филипу, ни родителям. Я стала за ним шпионить, следить за всей его жизнью. Я делала все возможное, чтобы остановить его и спасти этих девушек. С теми, кого мне не удалось уберечь от его издевательств, я связывалась после. Со всеми: от тех, с кем он знакомился в клубах, до проституток, которых он насиловал.
– Как вы нашли Кассандру?
– Через какое-то время я обнаружила, что у Филипа была квартира на Фатбурсгатан. Он ее снимал через какое-то подставное лицо, так, чтобы его имя нигде не встречалось. Это место было нужно только для того, чтобы туда приводить женщин. Он не хотел этого делать в другой квартире, боялся, что Стефани или кто-то из соседей его застанет. Но на Фатбурсгатан были толстые стены, а соседям, кажется, на все было наплевать. Несколько недель назад я увидела, как Кассандра оттуда выходила. И я к ней подошла и заговорила.
– А Анина? Что было с ней?
Дыхание Каролины превратилось в облачко пара, которое быстро растаяло во влажном воздухе.
– Я не знаю. Я ей рассказывала о девочках, над которыми он издевался. С Аниной было сложно. Она не хотела понять.
– Чего она не хотела понять?
Тедди подумал о том, что Анина рассказала Эмили. Что человек, с ней связывавшийся, вел себя как ненормальный.
Каролина не ответила на его вопрос.
Гравий зашуршал под ногами, когда они свернули к парку у дворца Русендаль. Из-за мелких ручейков и луж им приходилось петлять по дорожке.
Весеннее небо уже не было безоблачным. Его быстро затянуло серыми облаками.
Тедди за свою жизнь совершил много преступлений. Он крал, лгал, мошенничал. Столько насилия, что он уже и десятой части не мог вспомнить. Он почти готов был убивать. За свою активную жизнь он похитил и шантажировал около полудюжины человек, и одним из них был Матс Эмануэльссон. Но ему никогда и в голову не приходило вот так издеваться над женщиной.
– Когда это началось у него? – спросил Тедди.
– Рано, я помню, что слышала об одном таком эпизоде, еще когда он заканчивал школу. Девочка сказала, что он на нее набросился на какой-то вечеринке. До полиции дело так и не дошло. Но я рассказала маме. Знаете, что она тогда сказала?
Почему-то Тедди подумал об отманикюренных ручках Катарины Шале.
– Она сказала, что никто не смеет наговаривать на Филипа, даже ее собственная дочь. Через три месяца я уехала. В интернат в Англии. Мне было пятнадцать.
Голые деревья вокруг них стали покачиваться под усиливавшимся ветром. Тедди повторил вопрос:
– И почему же погибла Анина?
Ветер дул все сильнее. Ему на лицо упало несколько крошечных ледяных капель.
Каролина расплакалась. Тедди поискал в карманах салфетку или что-то похожее, но там был только мусор.
Только что Стокгольм сиял.
– Я не знаю, – всхлинула Каролина. Она вытащила из кармана длинную желтую бумажку и несколько раз высморкалась, выкинув ее затем в урну. – Это так ужасно.
Скоро она успокоилась.
– Как я хотела бы ее спасти. Это я виновата, мне не нужно было на нее давить.
– Нет, не обвиняйте себя. Вы не виноваты. Но, пожалуйста, ответьте мне на один вопрос, – сказал Тедди. – На вас дорогая куртка. Она ваша?
Каролина взглянула на него с таким выражением, как будто он был полным придурком. Ее слезы сразу пропали.
– Какая разница?
– Я не знаю. Но она ваша?
– Да, моя. Теплая и удобная.
– Где вы жили двадцатого февраля?
– Что?
– Мне нужно знать.
– Я жила у родителей, но пришла домой поздно. Вечером меня не было. Вы на что-то намекаете?
– Нет, вряд ли. Мне просто интересно. Кроме вас с родителями кто-то еще там жил?
– Да, кажется, человек из «Редвуда». Объясните теперь, зачем вы это спрашивате.
– Об этом в другой раз.
Они развернулись. Молча пошли обратно.
Мозг Тедди пытался проанализировать ситуацию.
Дожь еще шел.
У моста Каролина остановилась и пожала его руку.
– Надеюсь, я ответила на ваши вопросы. Позвоните, если захотите что-то еще узнать.
Она направилась на набережную.
Тедди остался на месте. Его волосы были влажными, по лицу текла вода.
Веселые посетители из уличных кафе куда-то переместились.
Нужно позвонить в полицию? Позвонить Эмили?
Должно быть что-то еще. Что-то, кроме куртки. Связанное с человеком, которого Эмили видела выбегающим из дома на Черсбэрсвэген. С машиной, умчавшейся оттуда.
Тогда он понял.
Он помчался под дождем обратно.
Карлу-Юхану было неприятно вспоминать, как Мамуля себя вела. На нее слишком сильно повлияли все те лекарства, которых она наглоталась в посление дни. Когда она зашла в салон с этой ассистенткой Магнуса, то вся дрожала и качалась как осинка. Он надеялся, что Эмили этого не заметила.
Он сидел в тихом автомобиле и размышлял. Шофер, обычно разговорчивый, на этот раз не задавал вопросов. Он ничего не спрашивал с тех пор, как начался весь этот ужас.