Vip-зал
Шрифт:
– Давайте посмотрим, она тогда еще не уехала от нас. Но мне кажется, ваши вопросы не совсем о том, о чем я предполагала. Думаю, нужно с ними закончить.
– Но она была дома тем вечером и ночью?
– Вы не слышали, что я сказала? Вы все талдычите мне про февраль и про мою дочь. Это ведь не связано с тем, что случилось с моим сыном, разве не так?
– Нет, в общем-то, нет. Это связано с тем, что случилось ночью 20 февраля.
Катарина подвинулась ближе к Эмили.
– Я не хочу больше выслушивать ваши вопросы.
Эмили попыталась немного отодвинуться, но Катарина положила руку ей на бедро.
– Тогда мне, наверное, лучше уйти, – попыталась Эмили.
Но было уже поздно. Глаза Катарины вспыхнули.
– Хочу, чтобы ты знала: мы как родители Филипа сделали все возможное для него, – прошипела она. – И никто, ни какая-то мелкая черная дрянь, ни ты, не имеет права его обвинять. И вот ты заявляешься в мой дом и делаешь какие-то намеки еще и о моей дочери.
Эмили старалась не смотреть ей в глаза, одновременно пытаясь отодвинуться. Ей нужно было сесть в кресло после разговора с Тедди, а не на диван.
Теперь Катарина склонилась над ней. Все еще держа руку на ее бедре.
Внезапно Эмили увидела, что во второй руке она сжимала нож для фруктов.
– Мелкая сучка, – прошипела Катарина.
Тедди внимательно прислушивался к звукам из телефона, пока бежал. Мост был недалеко от квартиры Титти и Карла-Юхана.
Почему-то челюсть сейчас ныла еще сильнее. Как будто каждый шаг по асфальту превращался в мелкие удары по подбородку. Но на этот раз он не собирался натолкнуться на психа с молотком, так что он сможет помочь Эмили. Капли дождя падали почти вертикально.
Он начал задыхаться.
Он похищал людей. Он сделал столько мерзотных вещей из-за денег.
Но он свой срок отсидел.
И он спас человека, которого похитили.
Какой-то баланс восстановлен. Хватит с него героических поступков.
Но сейчас ему нужно успеть.
Он слышал в трубке голос Катарины Шале.
Эта женщина свихнулась.
Синие вены на ее худых руках вздулись.
Эмили не могла выдавить ни слова. Она полулежала на спине. Катарина, можно сказать, лежала на ней.
Этот проклятущий диван.
Если бы она стояла на ногах, она бы могла убежать оттуда или разобраться с этой безумной женщиной так же, как с Яном. Но сейчас уже не получится.
Не в этой ситуациии.
Не со столовым ножом в пяти сантиметрах от глаза.
Катарина брызгала слюной.
– Ты не знаешь, как это – быть матерью! – кричала она. – Ты все сделаешь. Ты должна все сделать.
Эмили не смела шевельнуть головой. Она не отводила взгляда от острия ножа и чувствовала, как тело напряглось, так что плечи заболели.
Катарина то кричала, то шептала. Она бессвязно говорила о материнском долге и о том, какой у нее безупречный сын.
Она вещала о верности и ответственности. О том, как окружающие презирают ее семью.
Наконец она остановилась. Замолчала.
Эмили увидела, что Катарина уставилась прямо на нее, но все еще не смела приподнять голову.
– Так скажи же что-нибудь, – прошипела она.
Слюна брызнула Эмили на лоб.
Она хотела ответить, но ей казалось, что кто-то набил ее рот газетной бумагой.
Острие ножа все еще было у ее правого глаза.
– И что ты хочешь, чтобы я сказала? – выдавила она.
– Скажи, что ты обо мне думаешь.
– Я не знаю.
– Но что ты думаешь?
Эмили не знала, почему она так ответила. Она почти шептала.
– Ты была на Черсбэрсвэген ночью 20 февраля? Вот что я хочу знать. На тебе был пуховик, ты прыгнула в «Гольф» и умчалась? Я хочу знать, что случилось там, у Анины Бьерклунд. Я хочу знать, что произошло. Ты ведь там была, да?
Она взревела. Она затряслась всем телом. Вся квартира заполнилась ее криком. Она ревела, как раненый зверь. Эмили увидела, как она занесла руку для удара.
Она попыталась закрыться своей собственной рукой.
Уже поздно. Ей не надо было браться за это дело.
Но что-то помешало Катарине.
– Хватит.
Мужской голос.
Тедди тяжело дышал.
Стонал.
Ему следует собой заняться. Ведь он на воле. На свободе. Есть все возможности подкачаться.
На лестнице поблескивал белый мрамор. Лифт слишком медленный, подумал он, и побежал наверх. Внизу он набрал код, он его помнил с прошлого визита к Карлу-Юхану и Титти.
Казалось, что это было сто лет назад – прошло меньше двух недель.
Его телефон запищал посреди разговора с Эмили.
Он взглянул на дисплей. ММС от Каролины, но он не был уверен, что можно его открыть, не прерывая разговора с Эмили.
Это подождет.
Он пробегал по пять ступенек за шаг.
На самый верх.
На двери Шале не было таблички с фамилией, очевидно, ее сняли после событий с Филипом. Их можно понять.
Он приготовился и изо всех сил бросился на дверь.
Он помнил, что с внутренней стороны у них решетка, так что дверь не особенно крепкая, иначе им не потребовалась бы дополнительная защита.
На лестнице раздался грохот.
Он снова приготовился. Казалось, что его плечо сейчас разлетится.
Он опять вспомнил удар молотком от Яна.
Он вновь кинулся на дверь.
Что-то произошло. Раздался треск, и, кажется, дерево сломалось.
Дверь распахнулась.
Решетка оказалась открыта изнутри. Он стоял прямо перед зеброй.