Вираж бытия
Шрифт:
– Подарочек… – прошептал он с легкими нотками ужаса.
Это было не то, что он хотел бы не то, что вскрывать, а даже прикасаться. Да и вообще иметь хоть какое-то отношение к этому к счастью покойному человеку. Но теперь обратного пути не было.
Вот он – его «сейф». И он его вскрыл, получив доступ к документам внутри. Так что теперь отбрехаться, дескать, ничего не читал и ничего не помню, не получится. Никто не поверит. И нужно разобраться в «наследстве» и действовать по обстоятельствам.
Михаил Васильевич начал разбираться с наследством. И оно отличалось от того, что числилось в описи, составленной
Прежде всего он вытащил все тяжелые предметы.
Здесь лежали три пистолета Browning M1900 с парой магазинов на каждый и чуть за четыре сотни патронов 7,65х17 для них. А также пять крошечных карманных Browning M1906 с сотней патронов 6,5х15,5.
Потом он достал несколько деревянных «шкатулок», в которых лежали золотые монеты царской чеканки: империалы и полуимпериалы на общую сумму 24 тысячи 790 рублей [32] . Девятнадцать килограмм золота!
Следом он достал крупную деревянную шкатулку, в которой лежали мешочки с монетами. Рассортированные по странам. Тут и франки, и фунты-стерлинги, и доллары, и много всего.
Дальше он извлек несколько довольно увесистых мешочков со всякой… хм… всяким. Потому что кроме колец, серег, браслетов и прочего «золотого лома», местами с драгоценными камнями, тут находились и золотые зубы. Что наводило на очень нехорошие мысли. Ведь Яков Свердлов умер как раз в пик красного террора, им же и развязанного.
32
По курсу 1935 года – это около 108 тысяч советских рублей.
Серебра не было.
Только золото.
Еще несколько мешочков было с камешками. Разными. Рассортирован по цвету.
Потом он извлек шкатулку, в которой лежали обернутый тряпочками золотые часы. Пятнадцать штук. Те самые, что носили на цепочке в специальном кармашке. Трое были нехорошо так поцарапаны, одни – помяты, еще одни… с пулевым отверстием.
Тщательно все осмотрев и описав, нарком двинулся дальше.
Пачки денег.
Прежде всего внушительно выглядели царские банкноты, по общему счету на 750 тысяч 272 рубля. Кроме того, в наличии были и банкноты других держав. В первую очередь американские доллары, английские фунты-стерлинги, французские франки. Много. Там же лежало несколько вязанок всяких векселей и прочих ценных бумаг. В целом достаточно бессистемных, как и валюта.
Даже беглого взгляда было достаточно – это не «золото партии» и не ее «алмазный фонд». И даже не операционные деньги самого Якова. Вывод напрашивался только один – это какой-то срез конфискованных ценностей в процессе красного террора. Куда они дальше шли – вопрос. Но Свердлов их явно учитывал самостоятельно.
Ягода же… ну он молодец. Царские золотые рубли, если бы он в 1935 году попытался как-то реализовать, то выдал бы себя с головой. Поэтому он забрал все, что мог забрать не подставляясь. И уничтожив практически все находящиеся в сейфе документе. А их там было много. В основном – текущая переписка, связанная с работой Свердлова. Отчеты. Телеграммы, наклеенные на листки бумаги. Какие-то записки. Имелись даже вырезки из газет – объявления, наклеенные на листы бумаги. Явно сигналы. Но встречались и интересные вещи. Настолько интересные, что у Фрунзе волосы дыбом вставали…
На разбор всего этого хозяйства ушло около трех вечеров. После которых нарком пришел к следующим крайне неприятным выводам. Свердлов пытался совершить переворот. Во всяком случае, об этом говорила буквальна вся его корреспонденция.
Сначала, в июле, он приказывает своему человеку – Юровскому, расстрелять царскую семью. Что вызвало сильное международное осложнение для Советов. Потому как формальных оснований это делать не было никак. И, в свою панику, эта выходка посеяла немалую панику в Москве. Даже Дзержинский бегал, схватившись за голову, о чем ему отдельно докладывали. И не только он.
Потом, в Москву прибыл Юровский. О чем имелась краткая телеграмма в сейфе. И уже 30 августа Фанни Каплан, подруга жены Свердлова, стреляет в Ленина. И, судя по переписке, Свердлов об этом знал загодя. Потом же, после покушения появляются все признаки заметания следов. Никакого суда. Никакой публичности. Никакого расследования. Уже 3 сентября, улучшив момент, Свердлов приказывает ее зачистить. А перед этим почти сразу забрать из ЧК и посадить в один из подвалов кремля, поместив в изоляцию. Чтобы не болтала.
Параллельно происходили и другие, весьма паскудные события, но уже 5 сентября, убедившись, что Ленин таки выжил, Свердлов пошел на новое обострение. Развязал тотальный террор. Как на селе, так и в городе. С его подачи начали массово захватывать заложников и расстреливать. В первую очередь из числа дворян, буржуа и образованных разночинцев. Что всколыхнуло ситуацию в стране самым кошмарным образом, поставив под удар весь исход революции.
Начались бунты.
Белые стали консолидироваться.
И вся эта вакханалия месяц от месяца нарастала, когда произошло ЧП. Что-то случилось с Яковом. Раз – и даты обрываются. За день до приснопамятной поездки Свердлова в Орел.
Судя по всему, его кто-то опередил.
Официальная версия – заболел испанкой и скоропостижно умер.
Но это чушь.
Фрунзе даже тогда, в прошлой жизни к ней относился скептически. Это сильно заразная, смертельно опасная дрянь. А Свердлова поместили на лечение домой. Вместе с родными. И к нему приезжал, навестить Ленин, незадолго до смерти. Так не бывает.
Судя по всему, Ленин таки выяснил кто именно его пытался убить. И, улучшив момент, взял Свердлова в оборот. Как раз тогда, когда он находился вдали от Москвы и верных людей. Причем брал тихо. Без огласки.
«Кололи» ли его?
Скорее всего, да. Владимир Ильич гуманностью и человеколюбием не страдал.
Вызнал ли все?
Ой вряд ли. О чем этот сейф и свидетельствует. Яков не был кисейной барышней. Жесткий, идейный и очень крепкий морально человек с огромными амбициями. На его фоне даже Троцкий выглядел жалкой сиротой. Ведь сразу после покушения на Ленина Свердлов, наплевав на правила, не стал инициировать выбор временного исполняющие обязанности. Он просто въехал в его кабинет. И начал отдавать от его имени приказы… подписывая их своей подписью… В общем, вел себя так, словно «король умер, да здравствует король».