Виражи Судьбы
Шрифт:
А Марина… Ни Сторм, ни Блэйк, ни Майкл, участвующие в перевоплощении девушки, на самом деле не представляли, что изменилось в ней. То есть, менялся ее облик — манеры, пластика, взгляды, жесты; усилиями природы и специалистов стали гуще и мягче волосы, засветилась изнутри кожа, идеальная улыбка ослепляла белизной. Она не похудела, но стала как-то… грациознее что ли. Отражение в зеркале снова напоминало ей ту — из прошлой московской, еще беспроблемной жизни; ту, которая стала потом Нэт Хэлл — еще открытую, мягкую, наивную, купающуюся в
Которых уже нет — и никогда не будет.
Нормально плакать она с тех пор разучилась, поэтому Алекс увидел в отражении лишь закаменевшее лицо и слезы, горохом посыпавшиеся из разом потемневших глаз. Причем в полной тишине, без единого звука.
Он нахмурился, прижал ее к себе и отнес подальше от стекла, коварно разбудившего ее память…
— Что с тобой?.. Это Ал заморил тебя своей голодной диетой, или ты не рада, что приехала?
Ей показалось, или он действительно боялся услышать ответ??
— Алекс…
Он поднял на нее глаза, и она сделала то, что хотела сделать с самого начала — взяла в ладони его лицо и медленно накрыла его губы своими, пробуя их на вкус и пробиваясь языком в жаркое мятное нутро…
Он приоткрыл рот, желая вести сам, становясь настойчивым, требовательным, захватническим…
«Нет», — сказала в ней Нэт Хэлл. И девушка снова поймала мягкую горячую плоть его губ, чувствуя вкус снюса, и заставляя захватчика уступить ее нежности.
Наконец, он сдался.
Губы его стали почти безвольны, но в то же время трепетны. И пока она наслаждалась, играя с его ртом, он словно впал в оцепенение: глаза закрылись, на шее под ее пальцами билась пульсом переполненная кровью артерия, на лбу и висках выступила испарина… Большие ладони дрожали на ее теле, и от напряжения ему уже трудно было держаться на ногах…
Хэлл видела это и неохотно оторвалась от его губ, по которым я она так тосковала.
Она ни на минуту не закрыла глаза, желая стать сильнее этой обезличенной животной сексуальности между ними. Она просто хотела быть с ним, чтобы вспомнить, каков он на вкус, на ощупь, на слух, на запах. И любить его столько, сколько получится…
Очнувшись, и прочитав это в ее взгляде, Сторм сорвал ее с места, понес, натыкаясь на стены и мебель…
***
Чувствую ступнями прохладный шелк — я стою на его кровати.
Тяжело дыша, он смотрит мне в лицо расфокусированным взглядом. Руки его живут своей жизнью, стягивая с меня маечку с джинсами и обнаруживая под ними подарок Алана — дизайнерское белье.
Он так и стоит — в ногах кровати, комкая снятую одежду, обшаривая глазами закоулки моего тела и не делая попытки продолжить.
Наконец, каким-то невероятным движением, выскальзывает из своей футболки, которая в обнимку с моими тряпочками успокаивается в углу, и начинает расстегивать джинсы, дразня меня глазами и немного рисуясь.
Слава богу — в этот момент Нэт Хэлл умирает, и мне становится весело…
Желание похулиганить начинает бороться
— Зря ты надела эту красоту, — хрипло произносит Сторм, подцепляя пальцем бретельку бра. — Но Алан меня простит — это ведь его подарок?
Он легко рвет пальцами шелк и кружево, стаскивая с меня клочки и швыряя в сторону; другая его рука протискивается вниз между нашими телами, и то же самое повторяется с моими трусиками.
Терминатор.
Чувствую на своих бедрах его крепкие ладони — он приподнимает меня и целует в пупок. Мягкий влажный язык внезапно сворачивается в трубочку и вонзается внутрь, отчего у меня меркнет свет и останавливается дыхание. Спустя секунду, остатками слуха я улавливаю его шепот, спускающийся все ниже — что-то по-шведски, чего разобрать не могу, но забываю дышать от этих слов и того, что со мной проделывают его руки и губы…
Сквозь пелену счастливого забвенья, как наяву, я слышу голос Алана:
— Никаких засосов, никаких царапин и синяков! Никаких отпечатков пальцев на коже, мать вашу! Чтобы свежи были, как молочные младенцы, и спали не меньше 8 часов. Я сказал — спали! А не трахались…
*
Ах, Алан-Алан… Моя фея-крестная…
Непослушные дети и древние инстинкты всегда найдут, как обойти твои наставления.
Los Angeles-New York / Лос-Анджелес — Нью-Йорк
five hours later I just don't live / Пять часов я просто не живу
five hours later I just can't breathe / Пять часов я просто не дышу
five hours I fly in the sky / Пять часов я лечу в небе
I just am flying towards you/ Я просто лечу к тебе
to fall into your hands / Чтобы упасть в твои руки
to touch your lips / Чтобы коснуться твоих губ
to wake up together / Чтобы проснуться вместе
Until then, I just can't breathe / А пока я просто не дышу
I'm flying to you / Я лечу к тебе
To fall in love with you / Чтобы упасть с тобой в любовь
Эпизод 24
Брат — это мужчина, который будет
любить тебя даже не накрашенной.
Те самые первые два фото для Black book превратились в несколько суток полноценной костюмированной фотосессии, какие умел проводить только Майкл.
Обладая талантом видеть невидимое и вытаскивать это из человеческого нутра на свет божий любыми — и нередко некорректными — методами, Фестиваль всегда добивался потрясающих результатов. Его стиль так и называли — «шутовским и провокативным». А он именовал его «барменским».