Виргинцы (книга 1)
Шрифт:
Когда они добрались до Каслвуда, настроение Гарри не улучшилось. Милорд был в отъезде, дамы тоже, и единственным членом семьи, кого Гарри застал в замке, был мистер Уилл, который вернулся с охоты на куропаток как раз в ту минуту, когда карета и всадники въезжали в ворота, и побелел как бумага, узнав своего кузена, свирепо нахмурившегося при виде него.
Тем не менее мистер Уилл решил ничего не замечать, и они встретились за ужином, где в присутствии леди Марии беседовали сначала достаточно мирно, хотя и не слишком оживленно.
– И моя лошадь цела и невредима?
– осведомился мистер Уорингтон.
– Ваша лошадь? Какая лошадь?
– спросил мистер Уилл.
– Какая лошадь? Моя лошадь!
– резко говорит Гарри.
– Я что-то не понимаю, - говорит Уилл,
– Гнедая лошадь, на которую мы играли и которую я у вас выиграл вечером, а утром вы на ней ускакали, - сурово говорит мистер Уорингтон.
– Вы помните эту лошадь, мистер Эсмонд?
– Мистер Уорингтон, я прекрасно помню, что мы с вами играли на лошадь, которую мой слуга передал вам в день вашего отъезда.
– Капеллан присутствовал при том, как мы играли. Мистер Сэмпсон, вы нас рассудите?
– мягко спрашивает мистер Уорингтон.
– Я не могу не указать, что мистер Уорингтон играл на гнедую лошадь, объявляет мистер Сэмпсон.
– Ну, а получил другую, - с ухмылкой сказал мистер Уилл.
– И продал ее за тридцать шиллингов!
– заметил мистер Уорингтон, сохраняя спокойный тон.
Уилл засмеялся.
– Тридцать шиллингов - очень неплохая цена за клячу с разбитыми коленями, ха-ха!
– Ни слова больше. Речь идет всего лишь о пари, дорогая леди Мария. Могу ли я положить вам еще цыпленка?
До тех пор, пока дама оставалась с ними, никто не мог бы превзойти мистера Уорингтона любезностью и веселостью. Когда же она встала из-за стола, Гарри проводил ее до двери, которую притворил за ней с учтивейшим поклоном. Постояв немного у закрытой двери, он приказал слугам удалиться. Когда они ушли, мистер Уорингтон запер за ними тяжелую дверь и положил ключ в карман.
Услышав щелканье замка, мистер Уилл, который потягивал пунш и искоса поглядывал на кузена, спросил его с одним из тех проклятий, которыми обычно украшал свою речь, какого... мистер Уорингтон запер дверь.
– Я полагаю, кое-каких объяснений не миновать, - ответил мистер Уорингтон.
– Ну, и незачем им глазеть, как ссорятся их господа.
– А кто это ссорится, хотел бы я знать?
– спросил Уилл, бледнея, и схватил нож.
– Мистер Сэмпсон, вы присутствовали при том, как я поставил пятьдесят гиней против гнедой лошади мистера Уилла?
– Просто лошади!
– вопит мистер Уилл.
– Я не такой (эпитет) дурак, каким вы меня считаете, - говорит мистер Уорингтон, - хотя я и приехал из Виргинии.
Затем он повторяет свой вопрос:
–
– Не могу не признать этого, сэр, - говорит капеллан, обращая укоризненный взор на брата своего сиятельного патрона.
– А я ничего подобного не признаю, - заявляет мистер Уилл с несколько вымученным смехом.
– Да, сударь, не признаете, потому что вам соврать не трудней, чем смошенничать, - сказал мистер Уорингтон, подходя к кузену.
– Отойдите, мистер капеллан, и будьте свидетелем честной игры! Потому что вы ничем не лучше...
Не лучше чего, мы сказать не можем и так никогда этого и не узнаем, ибо в этот миг дражайший кузен мистера Уорингтона запустил ему в голову бутылкой, но Гарри успел уклониться, так что метательный снаряд пролетел до противоположной стены, пробил насквозь писанную маслом физиономию какого-то предка Эсмондов и сам разлетелся вдребезги, оросив доброй пинтой старого портвейна лицо и парик капеллана.
– Боже милостивый, джентльмены, умоляю вас, успокойтесь, - вскричал священник, обагренный вином.
Но джентльмены не были склонны прислушиваться к гласу церкви. Потерпев неудачу с бутылкой, мистер Эсмонд схватил большой нож с серебряной рукояткой и кинулся на своего кузена. Однако Гарри, вспомнив боксеров в Мэрибоне, левой рукой отбил руку мистера Эсмонда, а правой нанес ему такой сокрушительный удар, что он отлетел к стене, стукнулся о дубовую обшивку и, надо полагать, узрел десять тысяч разноцветных огней. Ретируясь к стене, он уронил нож, и его стремительный противник отбросил это оружие ногой под стол.
Но и Уилл тоже бывал в Мэрибоне и в Хокли-ин-де-Хоул - переведя дух и сверкнув глазами над кровоточащим носом, он кинулся вперед, опустив голову, точно таран, и нацеливаясь в живот мистера Генри Уорингтона.
Гарри видел и этот прием в Мэрибоне, а также и в материнском имении, где поссорившиеся негры сталкивались в поединке, точно два пушечных ядра, одно тверже другого. Но Гарри взял на заметку и цивилизованные методы белых: он отпрыгнул в сторону и приветствовал своего врага сокрушительным ударом в правое ухо. Тот стукнулся лбом о тяжелый дубовый стол, рухнул на пол и застыл без движения.
– Капеллан, вы свидетель, что все было честно, - сказал мистер Уорингтон, еще дрожа от возбуждения, но стараясь подавить его и принять хладнокровный вид. Затем он вынул из кармана ключ и отпер дверь, за которой толпилось четверо слуг. Звон бьющегося стекла, крик, вопль, два-три проклятия подсказали им, что в комнате творится что-то неладное, и теперь, войдя, они увидели две багряные алые жертвы - капеллана, исходящего портвейном, и высокородного Уильяма Эсмонда, эсквайра, распростертого в луже собственной крови.