Виртуальные русские и их экономические реалии
Шрифт:
Бедность как социально-экономическое явление в той или иной степени присуща любому обществу. Формы её проявления и масштабы распространения могут быть разными. И российская бедность совсем не похожа на то, с чем сталкиваются беднейшие страны на планете. Там речь идёт о балансировании на грани выживания, а точнее – на грани смерти. Нехватка еды, питьевой воды, невозможность воспользоваться услугами врача, понимание того, что дети никогда не получат образование и не смогут жить иначе, чем их родители, – всё это по большей части не про сегодняшнюю Россию. Безусловно, и в нашей стране (как и в самых благополучных богатых странах) наличествуют случаи ужасающей нищеты, но не они формируют специфические особенности национальной экономической культуры. Для жителей России бедность – это прежде всего фрустрация. Бедность – это универсальное объяснение колоссального разрыва между ожиданиями и реальностью.
В этой книге мы много раз будем ссылаться на советское прошлое как мощный фактор, до сих пор формирующий институциональный контекст
Проблема бедности в социологии рассматривается в контексте углубляющейся во всём мире проблемы социального неравенства и расслоения. Исследователи высказывают разные точки зрения относительно причин роста социального неравенства, имеют часто поляризованные взгляды на меры по борьбе с растущим имущественным, экономическим и социальным расслоением. Однако все сходятся во мнении, что социальное неравенство будет нарастать во всём мире [3] , порождая множество негативных эффектов и вызовов, на которые национальные правительства должны будут найти эффективные ответы.
3
Дитон, А. Великий побег. Здоровье, богатство и истоки неравенства. – М.: Ин-т им. Гайдара, 2016; Терборн, Й. Мир. Руководство для начинающих. – М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2015; Аганбегян, А.Г. Преодоление бедности и сокращение неравенства по доходам и потреблению в России // ЭКО, 2017. – № 9.
– С.66–86.
В трудах Нобелевского лауреата по экономике 2015 года А. Дитона и в работах менее титулованных зарубежных и отечественных экономистов и социологов говорится о несбывшихся ожиданиях и надеждах на снижение социального неравенства и решение проблем бедности в отдельных странах и в общемировом масштабе. Мир всё больше поляризуется, расслоение растёт. Согласно данным доклада ОЭСР Focus on Inequality and Growth «мировое неравенство стало больше, чем в XIX в.: глобальный индекс Джини вырос с 49 пунктов в 1820-м году до 66 пунктов в 2000-м. Мировое неравенство резко сократилось лишь в период 1950–1970 годов, когда в развитых странах мира работала модель социального государства, а в ряде развивающихся стран модернизация вывела большую часть населения из нищеты. В наши же дни, как на Западе, так и на Востоке, реальная картина выглядит довольно непривлекательно – богатые всё больше богатеют, бедные – беднеют, а средний класс размывается» [4] . По данным компании Oxfam в 2016 году состояние 1 % богатейших семейств мира (около 73 млн человек) сравнялось с состоянием остального человечества, 8 богатейших людей владеют капиталом половины населения мира [5] . И это при том, что «больше миллиарда людей в мире продолжают жить в абсолютной бедности с доходом менее 1,25 долл, в день» [6] .
4
Focus on Inequality and Growth. Report OECD 2014. – URL: https:// www.oecd.org/social/Focus-Inequality-and-Growth-2014.pdf (дата обращения: 05.06.2019).
5
Филипёнок, А. Богатые стали богаче: как росло глобальное неравенство в последние годы // РБК, 2018. – 22 янв. – URL:rbc.ru/society/22/01/2018/5а6585569а79471 d6f4dfbee (дата обращения: 05.06.2019).
6
Credit Suisse Global Wealth Report 2018. – URL:(дата обращения: 05.06.2019).
Очень часто учёные и простые люди возлагали надежды на экономический рост как универсальное средство борьбы с любыми экономическими проблемами, в первую очередь с проблемой бедности. К XXI веку стало очевидно, что выгоды от экономического роста и создания богатства не распределяются одинаково. Богатство, созданное в современных экономиках, захватывается теми, кто уже богат, а самые бедные в обществе продолжают беднеть: состояние миллиардеров в 2018 году увеличилось на 12 процентов (на 2,5 миллиарда долларов в день), в то время как доходы 3,8 миллиарда человек, составляющих беднейшую половину человечества, сократились на 11 процентов [7] .
7
Public Goods or Private Wealth. Oxam Briefing Paper, 2019. – URL:bp-public-good-or-private-wealth-210119-en.pdf (дата обращения: 05.06.2019).
Необходимо подчеркнуть, что во всём мире и в России (о чём речь пойдёт ниже) стремительно расширяется социальная группа «работающих бедных». В 2017 году бедность среди занятого населения являлась уже широко распространенным явлением: более 300 миллионов рабочих из развивающихся стран имели доход или потребление домашних хозяйств на душу населения менее 1,90 долл. США (по паритету покупательной способности) в день.
Почему это неравенство не только сохраняется, но и закрепляется (ярким примером здесь являются знаменитые таблицы А. Мэдисона)? Современные институционалисты активно говорят о пресловутом «эффекте колеи», институциональной инерции, которая удерживает страну в определённой траектории. Известны пять случаев преодоления этой силы гравитации за XX век: Япония, Южная Корея, Тайвань, Сингапур, Гонконг. Они перешли из категории бедных стран в категорию богатых. Что же мешает другим странам сделать то же самое? Сторонники теории «эффекта колеи» утверждают, что ценностные и культурные установки способны блокировать любые политические и экономические решения в развитии страны [8] . Религиозные, культурные традиции, особенности «прежнего институционального выбора» – всё это может сдерживать модернизационные усилия и тормозить реформы.
8
Аузан, А. Экономика всего. Как институты определяют нашу жизнь. – М.: Манн, Иванов, Фербер, 2017.
Если использовать помимо институционального и марксистский подход, к этому следует добавить, что развитые страны не только 200 лет увеличивали своё богатство, они также создавали мощнейшие входные барьеры, не дающие новичкам проникнуть в «золотой миллиард». Такие барьеры можно считать частью глобального институционального контекста. И они действуют очень эффективно как по отношению к странам, не входящим в «элиту современного мира», так и по отношению к компаниям из этих стран. Очень показательным примером во втором случае может служить ситуация с китайской компанией Huawei, которая только в некоторой степени приблизилась к статусу, занимаемому в 1Т-индустрии западными и японскими компаниями. Непрекращающиеся санкции против России и её копаний могут также расцениваться как сильные входные барьеры, введённые в то время, как наша страна неожиданно стала показывать высокие темпы экономического роста, а более мягкие барьеры (такие, например, как требования ВТО) не дали должного эффекта.
В целом институциональные особенности российской экономики и рынка труда вкупе с плохим управлением и внешним давлением приводят к российскому парадоксу: будучи одной из самых ресурсообеспеченных стран, Россия остаётся страной с высоким процентом бедного или пограничного с бедностью населения.
В России сохранение бедности, невозможность вырваться из более низкого социального слоя и перейти в более высокий в основном связаны не с тем, что индивид не использует шансы и возможности, ленится работать и т. д. Часто сама структура экономики или особенности конкретного региона (например, отсутствие рабочих мест в моногородах) приводят к «консервации» феномена «работающей бедности». Индивид, имея постоянную работу (а иногда работая на 1,5–2 ставках), тем не менее не может вырваться из категории «бедный и малообеспеченный» в силу, например, низкого уровня заработной платы в определённой сфере (нянечка в детском саду, музейный работник в провинции и т. п.).
Таким образом, проблему бедности в России невозможно понять вне изучения широкого институционального контекста, что требует введения дополнительных, важных для осмысления российских особенностей направлений анализа. Необходимо признать, что «бедность и неравенство не элементарны по своему социальному и даже математическому содержанию. Они меняются и по регионам, и по отраслям, и во времени, т. е. формально математически это не скаляры, а векторы с меняющимися во времени компонентами, которым, кроме того, присущи многие особенности, в том числе страновые» [9] .
9
Лившиц, В.Н. Бедность и неравенство доходов населения в России и за рубежом: научный доклад. – М.: Институт экономики РАН, 2017. – С. 25.
Для современного российского рынка труда характерны очень низкий уровень безработицы (практически советский – около 5 %) и чрезвычайно низкие заработные платы. Житель России очень боится потерять работу. Он готов трудиться за самое скромное вознаграждение. Часто этих денег не хватает для нормального существования, но он всё равно держится за работу и не предпринимает серьёзных усилий, чтобы её сменить, ведь для этого нужно на определённый и, может быть, достаточно длительный период остаться без работы.