Виртуальные русские и их экономические реалии

Коллектив авторов

Рис. 2.1. Распределение ответов на вопрос: «Вы согласны, что богатство обычно портит людей, способствует развитию их худших качеств?», % [29]

Россияне идентифицируют богатых через соотношение с собственным уровнем дохода: чем лучше их материальное положение, тем выше «планка» дохода для тех, кого они считают богатыми. При этом критерии, по которым россияне определяют богатых, достаточно многообразны. Это не только доход, но и наличие движимого и недвижимого имущества, престижного образования, доступ к дорогому досугу и развлечениям, к культурным ценностям (табл. 2.1).

29

Богатство и богатые // ФОМ, 2015. – 17 фев. – URL:ш/interaktiv/12055 (дата обращения: 09.01.2019).

Таблица 2.1. Критерии выделения богатых в обществе [30]

Образ

жизни, который соответствует массовым представлениям о состоятельных слоях населения, ведёт около 5 % населения, т. е. почти 7 млн человек вместе с членами их семей. Это именно та группа населения, которая соответствует понятию «богатых» в общественном сознании россиян [31] .

Богатые больше ориентированы на самостоятельность, профессиональное продвижение, в то время как менее обеспеченные люди зачастую сами ничего не хотят предпринимать и не стремятся изменить свою жизнь к лучшему. Отсюда возникает закономерная зависть и агрессия по отношению к богатым слоям. Это может быть даже ненависть, если богатство ассоциируется с чем-то преступным, нечестным и осуждаемым. Но с другой стороны – россиянам не чужды и стандарты общества потребления, согласно которым ценность человека определяется ресурсами, которыми он владеет. С этой точки зрения русские относятся к богатству как к ценности, а обеспеченные люди сразу восходят в ранг трудолюбивых людей и профессионалов, которые имеют необходимые обществу знания.

30

Богатые и бедные в современной России // Geolike.ru. – URL:(дата обращения: 12.05.2018).

31

Россия – новая социальная реальность. Богатые. Бедные. Средний класс / Под ред. М.К. Горшкова, Н.Е. Тихоновой. – М.: Наука, 2004.-С. 21.

Итак, богатство может быть представлено как некое мерило. Им можно мерить знания, трудолюбие, хитрость, но главное – успех. Богатство, особенно в своём количественном денежном выражении, на протяжении тысячелетий считалось универсальным мерилом успеха. Успех же в том или ином виде подразумевался как самый понятный для большинства населения смысл жизни. Те, кто отрицал богатство и успех, назывались аскетами, и их в обществе всегда было меньше, чем «неаскетов». Богатство измеряло успехи не только отдельных людей, но и целых народов. Не случайно, что краткое название главного труда основоположника современной экономической теории А. Смита звучало как «Богатство народов» (Wealth of Nations) [32] . В рамках классических экономических представлений стремление к максимизации дохода, т. е. богатства, является главной целью любого агента хозяйственной деятельности. Модель «экономического человека» (homo economicus) исходила и исходит из того, что он стремится к максимизации прибыли при минимизации усилий.

32

Полное название: «Исследование о природе и причинах богатства народов».

В соответствии с классическими экономическими представлениями богатство должно служить показателем ценности человека для общества. В скрытом виде такое понимание заложено во всей современной государственной социальной политике. Практически во всех странах и налоговая система, и система социальной защиты исходят из специфического понимания справедливости, которая соотносит богатых и бедных. Дискуссий об этом практически не ведётся, а соответствующие правила игры стали частью глобального институционального контекста, в котором действуют национальные правительства. Подоходный налог, который в подавляющем большинстве стран имеет прогрессивную форму, служит средством перекачки средств от богатых к бедным. Если ты зарабатываешь больше – у тебя больше пенсия. Как правило, одновременно с этим у тебя и больше возможностей по части других направлений социального страхования, которые разрабатываются не только государством, но и работодателями. Размер социального пакета работника пусть не прямо, но связан с его зарплатой, а тем самым – с доходом. У высокооплачиваемого работника больше медицинская страховка, на большую сумму застрахована его жизнь и т. п. Вообще страховой принцип, служащий базой для современной социальной политики, однозначно исходит из того, что размер выплат обязательно должен быть связан с размером взносов. И это считается справедливым.

Важнейшей проблемой в данном случае становится восприятие этих принципов в национальной культуре. Никто открыто не декларирует принцип «чем ты богаче, тем ты ценнее для общества», но вся современная социально-экономическая среда так или иначе структурирована согласно именно этому принципу. Получается, что секретарша или клерк в банке, получающие в разы больше, чем воспитательница в детском саду, важнее и ценнее для современного общества. В каких-то странах это воспринимается как данность, как некий «закон природы». Для русской культуры такое восприятие неприемлемо. Поэтому по большому счёту неприемлем и капитализм как система ценностей. Сегодня, воспринимая его как неизбежность, русские люди всё равно не принимают его базовую логику. Это служит главной и вполне рациональной основой для ностальгии по советскому социализму. Одновременно именно эта ситуация может объяснить то, что именно в России долгое время не решались вступить на капиталистическую стезю развития, а когда вступили – почти сразу же в 1905 году стали «революционно» от неё отказываться и в 1917 году отказались совсем.

Антиподом русского неприятия богатства как мерила общественной ценности служат ценности, в соответствии с которыми построена американская культура. Американской культуре с самого её возникновения было свойственно преклонение перед богатством и деньгами. Здесь уместно вспомнить Б. Франклина, который, будучи одним из идеологов нарождающейся американской цивилизации, воспевал состоятельных людей, которым все готовы дать кредит [33] . Современные США, несмотря на весьма серьёзные идеологические изменения последних десятилетий, в этом плане продолжают традицию своих отцов-основателей, чем

подчас удивляют даже своих европейских собратьев. Один из видных гуру современного менеджмента Ч. Хэнди увидел в этом пуританскую природу американской культуры, но, будучи англичанином, он не мог не признать, что на его родине, несмотря на те же протестантские корни, отношение к богатству другое: «…пуритане, которые высадились в Америке… принесли с собой веру в то, что деньги, которые ты сам заработал, являются знаком того, что ты стоишь как человек, что ими можно гордиться, а не стыдиться. Работа – это хорошо, хорошая работа должна по справедливости давать больше денег, чем плохая, поэтому больше денег означает больше хороших достижений. Я не уверен, что этот силлогизм по-прежнему имеет смысл, но чувство того, что деньги не только полезны, но и являются чем-то, чего стыдиться не надо, есть глубоко укоренившаяся часть американской культуры, завещанная им, как ни странно, группой аскетов – выходцев из Англии» [34] .

33

Франклин, Б. Моя автобиография. Совет молодому торговцу. – М.: ACT, 2015.

34

Хэнди, Ч. Слон и блоха: Будущее крупных корпораций и мелкого бизнеса. – М.: Альпина Бизнес Букс, 2004. – С. 124.

Следует обратить внимание на то, что с общих социально-философских позиций стремление к богатству всегда воспринималось неоднозначно, а способность богатства быть универсальным мерилом жизненных ценностей критиковалась и осуждалась. Практически все религии исходили из отрицания богатства как смысла жизни. Но свойственная истинному религиозному мировоззрению аскетичность воспринималась с большим трудом и только небольшим количеством верующих. Да и богатство церквей наглядно свидетельствовало о силе стремления к нему самих священнослужителей. Однако следует признать, что в интеллектуальном плане именно в лоне религии, а затем и в социальной философии сформировались множественные аргументы против богатства как важнейшего жизненного ориентира. На язык, более понятный обычному человеку, данные аргументы переводила литература, создавая яркие образы Гобсека и Плюшкина и показывая плачевные последствия стремления к богатству любой ценой. Но всё же людям трудно было отказаться от такого понятного и по сути своей «приятного» мерила успеха в жизни, как богатство. Для этого требовалось изменение всей системы представлений о жизни. И в эпоху постмодерна такие изменения начали затрагивать значительное количество людей.

Традиционно противники богатства говорили о том, что успех не сводится к богатству. Успехом в жизни можно считать и рождение здоровых детей, и след в искусстве или науке, и многое другое, что не имеет конкретного выражения в крупных суммах заработанных денег. Но такой понятной логики оказалось мало, и богатство всегда успешно конкурировало со всеми иными представлениями об успехе. Нужно было отказаться от идеологии успеха, а это значительно сложнее. Категория успеха всегда попадала в ряд бесспорно положительных понятий, таких как добро и счастье. Только некоторые религиозные мыслители могли замахнуться на успех как смысл существования человека. В эпоху постмодерна «экзотические» мысли о том, что человек рождён не для успеха, стали проникать в массы. Ярким свидетельством тому служит дауншифтинг (см. гл. 8). И вот после отрицания успеха естественным оказывается и отрицание богатства.

Хорошей иллюстрацией практического изменения отношения к богатству в постиндустриальном мире может стать гипотетический случай, описанный в книге шведских авторов Барда и Зодерквиста о нетократии как элите общества эпохи постмодерна. Для нас в данном случае не имеет значения, как называть современную элиту или элиту будущего, а важно её представление о жизни. «Представим себе двух нетократов, – пишут авторы, – встретившихся на заброшенном острове среди живописных развалин и прекрасных пляжей, но без всякого намёка на индустрию туризма… их раздирают сомнения по поводу того, должны ли они сохранить местонахождение этого острова в секрете ото всех, кроме своих ближайших друзей, или, наоборот, настроить здесь гостиниц и аэропорт, сделав его доступным для всех туристов мира, то есть, грубо говоря, инвестировать в него, а затем перепродать с выгодой?.. Разница между нетократами и капиталистами (элитой индустриального общества. – Авт.) в том, что у нетократов всегда есть оба этих варианта. Знание об острове имеет такую большую ценность для нетократа, а прибыль такую невысокую, что эксклюзивность может быть ценнее, чем экономическая выгода. В то время как для капиталиста выбор очевиден. Для него накопление капитала – главная цель жизни, по сравнению с которой все остальные цели второстепенны» [35] . Понятно, что в данном фрагменте показано некое гипотетическое отношение будущей элиты к богатству. Вполне возможно, что люди везде и всегда будут искать богатство как символ своего статуса, гонка за ним в разнообразных формах не прекратится никогда.

35

Бард, А., Зодерквист, Я. № 1:ократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма. – СПб.: Стокгольмская школа экономики в Санкт-Петербурге, 2004. – С. 106.

Так или иначе проблема отношения к богатству является одной из актуальных как в интеллектуальной среде, так и у обычных людей. Поэтому на просторах интернета несложно найти соответствующую информацию, анализу которой и было посвящено эмпирическое исследование.

Богатство у виртуальных русских

Особенностью исследования восприятия богатства в российском сегменте интернета является использование специализированной компьютерной программы MAXQDA. Это программа, разработанная для проведения компьютеризированного анализа качественных, смешанных, текстовых и мультимедийных данных в образовательных, научных и деловых организациях. Она позволяет не только автоматизировать, а значит и существенно повысить скорость обработки данных, но и структурировать информацию таким образом, чтобы исследователи имели возможность проанализировать факты и закономерности, которые было бы сложно выявить при ручной обработке. С помощью MAXQDA можно сгенерировать «облако слов» – визуальную модель, где размер букв слова показывает частоту его употребления. У программы есть функция представления отдельных слов вместе с контекстом (предложением или целым абзацем) без потери смысла в аналитической таблице. Всё это позволяет исследователю глубже вникнуть в информацию и наглядно представить полученные результаты.