Виртуоз боевой стали
Шрифт:
Ученый старец уперся в Нора немигающим пристальным взглядом:
– Полагаю, ты знаешь, что Арсд обречен?
– Кто ж об этом не знает? Пенный Прибой… Только это еще когда будет… Наверное, даже внуки теперешних людей не успеют дожить.
– Говоришь, не успеют? Ты напрасно так говоришь. И дело не в одном Пенном Прибое. Помнишь свой рассказ, как вы с девочкой Лардой убегали от… ну, от Неистовых… Истовых… А, бесова плешь, да запамятовал я их дикарские словечки!
Нор поторопился успокоить раздраженного старика:
– Я понял, почтеннейший. Это когда через мировую межу.
– Да-да, через межу… Ведь и наш мир огорожен точно такой же «межой». И потому морские воды, гонимые, к примеру, на южный рубеж, выплескиваются на севере. Отсюда и берется Пенный Прибой, охвативший Арсд с юго-запада, запада и северо-запада.
Парень кивнул: понял. А если честно, то ничего нового он не услышал, – забредавшие в «Гостеприимный людоед» матросы, подвыпив, любили порассказать всем желающим про морские ужасы и диковины.
– Ну, коли понял, так слушай дальше. Ежели внимательно поглядеть на карту, подумать да высчитать, то получится: сам по себе Прибой не страшен. Его силы убывают по мере расширения западных водных пространств. Он догложет Хребет до самых Предгорий, угомонится, и западные воды станут пригодны для мореходства – благодать, да и только… Благодать… Сзади на нас навалится нечисть, выжитая из гор; к Побережью припожалуют дикари – да не вплавь, как бывает, а вместе со своими дебрями… Ведь сколько лет Арсду, столько лет и попыткам умиротворить людоедский остров, но проку от того ни на истертый медяк – только учили дикарей воевать. Вот они и попользуются нажитым умением…
– Да вы не извольте опасаться, почтеннейший! – Нор позволил себе снисходительно ухмыльнуться. – Небось лангенмаринские рати страшней неразумных дикарей и зверья. Тех били, так и этих наверняка побьем. Уж когда придется защищать свою землю…
Парень осекся – ему показалось, будто эрц-капитана вот-вот хватит удар. Старик полиловел и затрясся, он явно пытался говорить, только вместо слов получался какой-то сдавленный хрип. Нор не на шутку испугался, но тут к адмиральскому предку возвратился дар членораздельной речи, и всякие опасения за жизнь почтенного ученого улетучились.
– До чего же ты глуп! – сорванно прохрипел эрц-капитан. – Доводилось мне встречать дураков, но ты сейчас перещеголял многих, коли не всех! «Побьем» – надо же! Думать забудь о том Арсде, который смел тягаться с Лангенмарино! Нет его, пойми, нет и никогда больше не будет. Слыхал когда-нибудь этакое забавное словцо: «вырождение»? Знаешь, что оно обозначает? Ах, не знаешь… А «нищета» – это ты понимаешь? Почему рейтары, до катастрофы бывшие латной конницей, давным-давно превратились в пехоту? Даже если бы в мире сохранилось достаточное количество лошадей, их все равно было бы нечем кормить. Конечно, лошади – ерунда, но ведь и с людьми дела обстоят не лучше. Семейства, где детей двое и более, сделались редкостью, из каждых десяти младенцев трое умирают до годичного возраста, а один из ста выживших детей впоследствии оказывается идиотом… В прежнем Арсде, небось, слыхом не слыхивали про идиотов! И, кстати, заметь: люди вымирают, а горные и ниргуанские дикари плодятся проворней кусючих бабочек! Море просто кишит всякой невиданной нечистью… Рыбаки жалуются: что ни улов, в сетях непременно обнаружится какая-нибудь новая жуть. Выходит, катастрофа-то не закончилась, и увечит она не одну лишь землю. Идиоты, горные дикари, теперь вот Огнеухие объявились… А что объявится завтра? Арсд вполне способен околеть сам по себе, даже без помощи Пенного Прибоя и звероподобных уроженцев Ниргу. И все барахтанья да потуги орденских вельможных священств – это не спасение, а лишь недолгая отсрочка конца. Так что ты, маленький, раз и навсегда забудь про «одолеем» да «побьем». В голодную пору опасно вспоминать о прошлогодних обедах – можно захлебнуться слюной.
Он умолк и принялся злобно теребить шейный платок – наверное, слишком туго стянутый узел мешал дыханию. Нор хмуро поглядывал на старца и тоже молчал. Парню все меньше и меньше нравились хозяйские речи. Ругает, стыдит, трясет кулаками, учит… Но разве он рассказал что-нибудь новое? Нет, конечно. И так всем известно, что будущее сулит лишь несчастья. Лучше бы, наконец, объяснил, для чего выгоняет в Прорву. Управясь с кружевами, эрц-капитан заговорил вновь:
– Вот еще что тебе надлежит понять: ваш мир тоже под немалой угрозой.
Нор чуть со своего камушка не свалился. Ваш?! Старая кочерыжка окончательно
– Ну, прости душевно, оговорился. Ну, бес попутал… Чем кусать меня за язык, лучше подумай: что получится, когда морские воды ворвутся в Прорву?
Ворвутся… Нор зябко передернул плечами. Там горы, люди лишь в долинах живут – вот долины-то и затопит прежде всего. Кто сразу не потонет, вымрут от голода…
– Сие не единственная угроза, – вкрадчиво продолжил ученый франт. – К превеликой моей досаде, внучек подозревает меня в умении сохранять память уходящим за Прорву. А тут еще твой знакомец вице-адмирал кое-чего натолкал ему в уши… И теперь во властительной голове закопошились мыслишки: а ежели, дескать, собрать войска, благонамеренных граждан, да идти воевать соседний мир? Вдруг тамошние дикари окажутся податливей ниргуанских? Перебить бы всех да расселиться на их землях. А Прорву заткнуть за собою, взорвав окрестные скалы… Каково?
Нор молчал. Нет, он не питал особо теплых чувств к запрорвному племени – слишком уж смутно помнились ему тамошние переживания. Однако, если выбирать между Орденом и, скажем, Рахой, Гуфой… Или выбирать следует между Серыми и Рюни? Ох, тяжко!
А эрц-капитан вновь принялся теребить шейный платок.
– Как ни верти, а причина всех бед одна: Мировая катастрофа, – сказал он. – И чтобы спастись от вызванных ею несчастий, надлежит узнать причину ее самой. Можно сколько угодно веровать в свершение предначертаний Всемогущих, однако стремиться понять, как и что свершили Ветра, не означает быть маловером. Понял? – Он уперся в Нора сверлящим взглядом, заговорил раздельно и жестко: – Я хочу, чтобы в запрорвном мире ты вызнал все, известное тамошним людям о катастрофе, о Прорве, о мировом пределе. Узнай также, какие звери водились там прежде, какие народы граничили с этим племенем, – может, все-таки удастся понять, что это за племя такое… Спрашивай всех, кого сможешь, и запоминай ответы самым тщательным образом – даже если они покажутся тебе нелепыми. Эх, жаль, что ты плохо обучен письму… О нашей жизни лучше не распространяйся – молодые народы зачастую не испытывают особой приязни к укладу развитых держав. Говори, будто все забыл, так будет надежнее… Хорошо, что вместе с тобой вернется девочка Ларда: она-то исконно тамошняя, ее трудней, чем тебя, заподозрить во внушенных здесь злоумышлениях… Да, вот еще: непременно разузнай со всею возможной точностью, рождаются ли у них идиоты, и ежели да, то как часто. Это чрезвычайно важно. Дикарочка Ларда с виду ничем не отличается от нас, а пришельцы, которых убивали раньше, ничем не отличались и внутри тоже, однако… Видишь ли, человек сложная штука, и не все отличия можно рассмотреть просто так, глазом. Если окажется, что в том мире идиотов действительно нет, то, значит, катастрофа влияет на тамошних людей по-другому. Понял? Катастрофа-то, похоже, одна и та же, а вот люди… Люди могут оказаться другими.
Нор хмуро сказал:
– Вроде бы там в горах иногда встречают каких-то «зверообразных». Сам я не видал, это Ларда рассказывала. А ее отец говорил, будто они одичали от одиночества.
– Обязательно разузнай точнее! Обязательно! – Ученый старец осторожно погладил свою стриженую макушку, потупился.
– Еще попрошу тебя, дружочек: вернись поскорее, – выговорил он почти жалобно. – Мне нужно спешить. Дело неподъемное для одного, а времени мало. Вельможные иерархи в сладких снах видят мою погибель. Терпят меня, старика, лишь из надежды похлебать моего бульончика. Ну, опять же оружейное мастерство – им, к примеру, желательно разузнать секрет метательных бомб, которые взрываются без фитиля. Ах, да – про внучка-то я запамятовал! Тоже покуда терпит, даже обороняет от своей своры, но опасаюсь, что и он бульончика хочет. А еще опасаюсь, что недолго мне осталось морочить господ орденских иерархов. Делиться я с ними не намерен (этим псам даже зубоковырятельный ножик доверить опасно – обязательно кому-нибудь глаза повыштрыкивают); рано или поздно они это поймут, и… Как там у несравненного Рарра? «Месть безумных и злых не страшней правосудия подлых…»