Вирус забвения
Шрифт:
– Я… – начал Койман, но тут же затих, поняв, на что намекает Мортенс: после инсталляции программ «Наукома» установленные на программы производств коды, вполне возможно, исчезнут.
– И уясните одну вещь – пока что за безопасность Эдинбурга отвечаю я, и я требую – вы хорошо меня слышите: требую! – чтобы распоряжения директора СБА, касающиеся вопросов безопасности, выполняли все граждане Анклава. Все, Пер-Андерс, включая вас!
Что он такое несет?! Койман же просто убьет его. Пер-Андерс только на первый взгляд выглядел взбалмошным сварливым стариком. Впрочем,
Ничего, кроме корпорации «Науком» и Максимилиана Кауфмана, против которых всей решимости, всех денег Коймана, его ума и власти было недостаточно. Весь его авторитет был пшиком перед двумя работягами в серых спецовках, которые сейчас грузили на диски серверов Анклава Эдинбург программы той самой корпорации «Науком».
Мир снова становится цифровым. Мортенс подумал об этом с удовольствием, хотя и люто ненавидел москвичей, захватывающих сейчас данные его сети. В конце концов, это не так уж и странно – в былые века многие их тех, кто нес просвещение в массы, окончили свои дни на костре. Сегодня ситуация, похоже, изменилась – наукомовцы сначала обезопасили себя от костра, а теперь несут просвещение.
Мортенс поручил секретарше позвать начальника отдела внутренней безопасности. Без сети очень неудобно. И долго – драгоценное время исчезало минута за минутой. Чтобы кого-то позвать, его нужно сначала найти.
Когда Джабраил Пракаш вошел в кабинет, Мортенс лично запер за ним дверь и только после того, как положил «балалайку» начальника внутренней безопасности на стол рядом с собственным чипом, начал говорить, но Пракаш перебил его:
– У меня есть информация, которая, вероятно, может вас заинтересовать.
– Что еще стряслось? – Мортенс был готов предположить самое худшее.
– Господин Койман отдал приказ о подготовке одного из его джетов ко взлету.
Мортенс застыл на секунду, обдумывая услышанное, а потом уголки его губ поползли вверх.
– Вот, значит, как, – медленно проговорил он. – Направление?
– Подробности плана полета пилоты пока не сообщили. Но, согласно предварительной информации, они планируют лететь на восток.
Похоже, что черная полоса может закончиться. Теперь Пер-Андерс не отвертится. Ему будет нечего возразить директору СБА, когда придет время снова поставить его на место. А Мортенс еще гадал, отчего Койман так легко позволил ему накричать на себя. Возможно, он считал, что Мортенс уже в курсе.
3
Решение отыскалось само собой. Собственно, как решить проблему, стало ясно еще до того, как Лохлан успел сообразить, что проблема вообще существует.
Он стоял перед огромным, тянущимся от пола до теряющегося в темноте потолка окном, толстое стекло которого (почти бронированное, всплыла откуда-то фраза) пересекала широкая трещина. В нее легко можно было просунуть руку. А снаружи, там, откуда завывающим потоком врывался в зал холодный воздух ноябрьской ночи, чуть не уткнувшись носом в стекло, стоял небольшой
Теперь нужно сосредоточиться. Нужно вспомнить. Или понять, если вспомнить не удастся.
Итак, он искал самолеты. Вот они, один из них стоит метрах в двадцати перед ним.
Хорошо, почему тогда он решил, что проблема решена? Это понятно – чтобы попасть к самолетам, нужно выйти наружу, а двери закрыты. Трещину в стекле скорее всего можно расширить так, чтобы протиснуться сквозь нее. Лохлан подергал края стеклянного разлома – верхний держался плотно, но нижний фрагмент треугольной формы, вершина которого доходила Флетту до подбородка, легко поддался, и выломать его не составило труда.
Если он выйдет к самолетам – что тогда? Дальше пока ничего не придумывалось.
Лохлан отошел на несколько шагов, прошелся по залу, стараясь не шуметь – те безы в штатском, что искали его, были где-то неподалеку. На белоснежном борту самолета красовалась красно-серая эмблема СБА. В этом нет ничего удивительного. Никаких мыслей самолет СБА не порождал. Лохлан пока не мог понять, что же ему понадобилось в транспортном узле.
Но ведь ему очень нужно было попасть сюда. Что-то найти. Что-то вспомнить. Что-то узнать. И что-то сделать.
Лохлан сел на пол, обняв руками голову. Один маленький человечек в огромном пустом зале. Одна крошечная ячейка всемирного человеческого разума, которая забыла свою функцию.
Его охватило отчаяние. У него были обязательства, была ответственность. Но он не помнил о них. Как же тогда выполнить то, что должен?
«Avva marda avva, cuar…»
Метрах в ста справа от самолета СБА стоял еще один. Длинный, напоминающий растолстевшую иголку, размером побольше. Тоже белый, только знак на фюзеляже и на хвосте нарисован другой.
«…pecpon nisben halp yer riger…»
Герб Конфедерации Католического Вуду. Скалящий зубы кровавый уродец с распятием во лбу. Дух Иисуса Лоа. Обилие красного цвета вызывало у Лохлана отвращение.
«…ver vuesuc sol gi droit…»
Красный цвет – цвет крови. Любимый цвет всех революционеров и охотников менять мир. Обычно они объясняют это тем, что он символизирует пролитую за правду кровь. На самом деле на красном кровь не видна – так легче отмыться после того, как все закончится.
«…hermon franbur usb da ghisep…»
Красные пятна, обведенные черным. Черный – это изначальный цвет. Цвет космоса, боевая раскраска пустоты. Перед тем как раскрасить мир, боги создают эскизы, вычерчивая на непорочности света черные контуры. Все начинается с черного и черным должно закончиться.
«…vaildea fuen fex, hemder trop ti ar biarsem…»
Черный – цвет правды. Цвет Истины. Это вся информация мира, собранная в безграничном объеме. Безгранично большом и безгранично малом, ибо в темноте невозможно определить расстояние. Черный поглощает все без остатка, ничего не искажая и не добавляя от себя.