Вишенка. 2 том
Шрифт:
— Когда вы возвратитесь в Париж, мой милый Сабреташ, я попрошу вас передать им мои письма.
— Очень хорошо.
— Но надеюсь, что вы у нас долго погостите?
— Неделю.
— Вы шутите! Вы не успеете осмотреться.
— Так две недели.
— Вы разве не любите ни охоту, ни рыбную ловлю?
— Напротив, и остаюсь у вас на три недели.
— Погостите, пожалуйста, как можно дольше.
— Извольте, пробуду здесь месяц, но уж никак не больше.
— Хорошо, хорошо, — говорит Вишенка, — мы посмотрим.
Сабреташу отводят хорошую комнату, из окон которой виднеется красивейшая местность. Когда он немного отдохнул, Вишенка повела его осматривать дом, сад, пруд, и старый солдат восклицал на каждом шагу:
— Как все здесь хорошо! Да это княжеское поместье! И это принадлежит вам, моя милочка, вы здесь хозяйка. Как я рад!
— О, друг мой, лучше всего для меня это любовь Леона. Она все такая, как и прежде. Я так счастлива, так счастлива, что не грежу ли я наяву.
— Сердечно радуюсь за вас, дитя мое. Слава богу, тяжелые дни прошли для вас… вы наслаждаетесь счастьем, которое, надеюсь, теперь всегда будет вашим спутником. Но я ничего еще не рассказал о господине Дюмарселе. Я видел его недавно. После вашего отъезда я несколько раз заходил к нему, желая известить его о вашей свадьбе, но все не заставал его дома. Наконец мне удалось с ним повидаться… можете себе представить, как он удивился, узнав о вашем блестящем замужестве.
— Он не осуждал того, кто дал мне свое имя?
— Осуждал? Напротив! «Это брак по любви! — воскликнул он, — только подобные браки я понимаю и уверен, что ваша прелестная племянница составит счастье своего мужа».
— Он до сих пор думает, что я ваша племянница?
— Да, я не хотел рассеивать его заблуждение, полагая, что тайна эта принадлежит теперь вашему мужу, а он, может быть, желает, чтобы вас продолжали считать моей племянницей.
— Вы хорошо сделали, друг мой.
— Господин Дюмарсель спросил у меня, за кем вы замужем, и, услышав имя Леона Дальбона, проговорил с удивлением: «За Леоном Дальбоном, сыном покойного Дальбона и племянником госпожи де Фиервиль».
— Да-да, это фамилия тетки моего мужа.
— Он говорит: «О, я его очень хорошо знаю… я часто встречался с ним в обществе и много слышал о нем от его тетки госпожи де Фиервиль, у которой я иногда бывал. Это славный молодой человек, все отзываются о нем с величайшей похвалой: он добр и благороден».
— О! Как я благодарна господину Дюмарселю за такой отзыв о моем муже.
— Дюмарсель добавил: «Но есть особа, которая не одобрит этого брака, это госпожа де Фиервиль, женщина гордая, полная предрассудков, но господин Дальбон имеет независимое состояние и прекрасно сделал, что в этом случае послушался голоса своего сердца, а не советов своей тетки!» Вот, моя милочка, что мне сказал господин Дюмарсель, и видите, что ваш брак не все порицают.
— Ах, друг мой, свет далеко не знает всего великодушия Леона.
Сабреташ провел с молодыми супругами целый месяц, который прошел для него так же скоро, как и для них. Когда он заговорил о своем возвращении в Париж, Вишенка и Леон так упрашивали его побыть еще у них, что он согласился остаться с ними еще недели на две, не более.
Наконец Сабреташ простился со своими молодыми друзьями и отправился в Париж. Он взял с собой пригласительные письма к обоим профессорам.
Через десять дней после его отъезда в «Большие дубы» приехали Гишарде и Депре.
Увидев их, молодые, люди с трудом подавили невольный вздох: им приходилось теперь расстаться со своим милым уединением. Но Вишенка сказала своему мужу, улыбаясь:
— Следует быть благоразумными… Мне необходимо учиться, надо приобрести таланты, чтобы быть на своем месте в этих прекрасных гостиных.
И молодая женщина начинает брать уроки. В подобном случае желание угодить тому, кого любишь, есть самый лучший учитель. Учиться никогда не поздно, только в одном возрасте это труднее, в другом — легче. Вишенке еще не было двадцати лет, она сгорала желанием приобрести таланты, образовать себя и потому с жаром принялась заниматься. Она проводила целые часы за изучением французского языка, истории, географии, пения, рисования и музыки. Леон наконец вынужден был умолять ее не трудиться так много. Но зато зима быстро пролетела в этих занятиях, и при наступлении весны молодая женщина уже умела нарисовать красивый вид, спеть романс, аккомпанируя себе на фортепьяно, и не употребляла более в разговоре неправильных выражений. Леон был в восторге от ее успехов, но все просил, чтобы она не очень себя утомляла.
Прошел год, молодые супруги провели его так, как проводят медовый месяц.
Сабреташ опять приехал навестить их и был поражен, услышав, как поет и как играет на фортепьяно Вишенка. Нарисованные ею ландшафты привели его в восхищение, и, целуя ее в лоб, он сказал:
— Я всегда думал, что вы созданы для такой жизни.
Леон Дальбон был так счастлив, живя в поместье «Большие дубы», что даже не может решиться съездить в Париж по своим делам. Он просит Сабреташа похлопотать и устроить все вместо него, а старый воин, гордясь доверием к нему Леона, тщательно и толково выполняет возложенные на него поручения.
Но, говорят, счастье непродолжительно или что его нет на земле. Вернее всего, если оно существует на нашей планете, то часто перелетает с одного места на другое.
В один из летних дней Леон получил письмо, заставившее его сильно поморщиться.
— Тебя уведомляют о чем-нибудь очень неприятном? — спросила Вишенка, смотря на мужа.
— Ужасно не иметь покоя даже в собственном доме, — пробормотал Леон, комкая письмо.
— Что случилось, друг мой! Я дрожу!
— Нечего пугаться… нет ничего особенно страшного… но это очень скучно!
— Ты не хочешь мне сказать, что написано в этом письме?
— Напротив… ты непременно должна это знать… письмо от моей тетки.
— От твоей тетки… от госпожи де Фиервиль? О, боже мой! Что она пишет?
— Я уже говорил тебе, милая Агата, что госпожа де Фиервиль — сестра моего отца, на которого она никогда не походила характером, будет против нашего брака, но меня это не беспокоит, потому что я женился для себя, а не для нее. Через несколько дней после нашей свадьбы я написал ей письмо, что вступил в брак с бедной девушкой, племянницей храброго воина, что жена моя прелестна и что я совершенно счастлив. Она не замедлила дать ответ. Она была в бешенстве. Прежде всего потому, что я осмелился жениться, не посоветовавшись с ней, тем более у нее была для меня великолепная партия. Потом за то, что я взял бедную девушку без роду и племени… племянницу какого-то солдата. Я передаю подлинные ее слова. Видимо, что она ездила разузнавать обо всем. Наконец, она объявила, что не хочет знать такую племянницу, которая не умеет держать себя в обществе, и запрещала мне с моей женой показываться ей на глаза.