Вишни на березе
Шрифт:
– Здравствуйте, Семен Варфоломеевич, – она приветливо и открыто улыбнулась.
– Привет! – улыбнувшись в ответ, он выдвинув стул.
– Я к вам с подарком, – она осторожно вынула из пакета глиняный горшок, с ветвистым растением, – я подумала, что цветок придется к месту, –окинув при этом кабинет пристальным взором, и не увидев в нем ничего живого, она, похоже, только утвердилась в своем убеждении.
– Спасибо. Главное, чтоб не завял, а то, знаете ли, с нашей работой…, – пессимистично заметил мужчина, бережно взяв цветок из ее рук, и поставил на подоконник.
– Итак, – серьезно сказал адвокат,
Она покорно кивнула.
– Тебе нужно подробно описать каждое действие этого… (Семен пытался подобрать нужное слово), берложника, которого ты ненароком разбудила после спячки… с того самого момента, когда он потащил тебя в свое логовище. Дело в том, что его действия – уже насилие, поэтому важно, чтобы все происходящее было последовательно записано в протокол.
Девица молчала, слушая своего адвоката с искренним интересом.
– Теперь, постарайся вспомнить во всех подробностях, что же произошло, когда ты оказалась на улице.
Несколько пытаясь воспроизвести в памяти, события той ужасной ночи, она так и не смогла избавиться от преследовавших ее эмоций: ее лицо то бледнело, то покрывалось пятнами.
– Дальше, – продолжил адвокат, смотря на цветок у себя на подоконнике как на нечто несуразное, во всяком случае, никак не соответствующее абсурдности окружающей действительности, – речь пойдет о твоих ответных действиях.
– Но я, блин, ничего не помню, – возмутилась она, нахмурив лоб.
– Придется вспомнить, – он наклонился в ее сторону, пристально посмотрев в глаза. – Ножевые ранения локализуются с правой стороны, это шея, несколько ударов в плечо, в правое подреберье, печень. Несколько ударов сзади, очевидно сверху вниз, но уже слева. Нужно выяснить, как вы стояли по отношению друг к другу; как он тебя держал, в какой позе находилась, когда и в какой момент ударила ножом.
– Но я ни фига не помню, – вторила она испуганно.
– Давай разбираться, – Реутов достал протокол осмотра трупа, сунув ей карандаш – импровизируемый нож, – подошел к ней.
– Сейчас я возьму тебя так, как он, смотри, осторожнее с карандашом, – по выражению ее лица было ясно, что последняя шутка не удалась, хотя она стала относиться ко всей этой заварухе с некоторой долей иронии – видимо, ей это не произвольно передалось от адвоката.
Он «обнял» ее, но выпрямившись, она переложила карандаш в правую руку чуть выше:
– Вот так, – показывая как держал нападавший.
– Вот видишь, уже кое-что вспоминается, давай подойдем к столу, покажи, как взяла нож.
В этот момент девушка растерянно повернулась вправо.
– Стоп, теперь внимательно вспоминай в последовательности, и попробуй описать все словами.
Это чудовище зажало мне рот… – ее зрачки расширились, затряслись губы, – вспоминая весь ужас той ночи, она говорила уже более четко и связно, и стало ясно, что насильник, подавляя сопротивление, был готов на крайность: удар кулаком правой руки по затылку (о котором прежде умалчивалось из-за потери памяти) отчетливо подтверждал эти намерения. Она, как только можно, отбивалась от насильника: смертельные ранения он получил в тот самый момент, когда замахнулся, держа в руке бутылку, которой, очевидно, хотел огреть по голове. Оказалось, что перед этим бедняжка несколько раз падала, вырывалась, пытаясь спастись… А била и вовсе не ножом; орудием убийства оказалось нечто похожее на садовые ножницы, которые схватила где-то на столе. Ножницы выбросила на улице, вероятнее всего, они так и не найдены.
Все сказанное следовало повторить на допросе, пропахшая валерьянкой (пришлось дать ей хорошую дозу, прежде чем у нее прекратилась истерика) она ушла в слезах.
В тот же вечер отправляясь на место происшествия, дотошный сыщик решил самостоятельно отыскать орудие убийства, хотя и не имел на то ни прав, ни полномочий.
Безусловно, эти действия входили в компетенцию следователя, но ему, Реутову не терпелось как можно скорее, во всем разобраться. К тому же, орудие убийства – кухонный нож – якобы найденный кем-то из состава следственно-оперативной группы, уже фигурировал в деле в качестве вещественного доказательства, поэтому вряд ли следователь стал заморачиваться поисками того, что не увязывалось с формулой озвученного старшим следователем Степановым обвинения «убила ножом ни в чем не повинного чувака».
С этими мыслями Реутов подъехал к дому, где не так давно одиноко жил Александр Шмаров. О его жизни он знал немного: когда-то преподавал в школе географию, трижды женат, имел детей; в общем, был хороший парень, но, – спился.
Он окинул взором опустевшую лачугу с выбитыми окнами и заколоченной крест-накрест дверью, осмотрелся по сторонам, и принялся искать орудие убийства, через несколько минут нашел не ножницы как предполагалось, а садовый секатор, каким обычно подрезают ветки деревьев – с остро заточенными лезвиями длиной в пятнадцать сантиментов. Они лежали в точности там, где было сказано – в конопляных зарослях справа от входа в дом. Осторожно, достав платок, чтобы не оставить отпечатки, поднял находку повертел в руках, удивляясь, – чтобы воткнуть лезвие по самую рукоять нужно иметь неимоверную силу, а замученная, обезумевшая жертва смогла сделать это, максимум, сорок раз! Это – невероятно!
В кромешной тьме, на пустынной улице с фонарем в одной руке и секатором в другой, этот человек мог показаться подозрительным, и чтобы самому не загреметь на несколько суток в изолятор, он достал целлофановый пакет, положил секатор, выключил фонарь и быстрым шагом направился к припаркованному неподалёку автомобилю.
Как и подобает убежденному холостяку, Реутов встретил вечер «У Михалыча», где он договорился пропустить по паре кружек пива и поделиться новостями с коллегой по фамилии Колесников.
С чувством полного удовлетворения от проделанной аферы, он устроился за барной стойкой, заказал себе пива и стал ждать. Через несколько минут рядом с ним словно из ниоткуда возник Колесников, державший в руке полупустую пивную кружку.
– Че-то ты долго, – поприветствовал он давнего друга, поставив кружку на барную стойку. Это был угрюмого вида, коренастый мужчина средних лет с рыжей бородой; смотря на приятеля, он то и дело косился вправо.
– Я тут с такими фифами успел познакомиться! – он скосил взгляд в ту же сторону, где его друг за столиком напротив, заметил двух удивительно похожих друг на друга, красивых, как с картинки, блондинок.