Вишни на березе
Шрифт:
– А че за баба-то? – спросил сержант, с бледным лицом, помешивая в кружке с чаем сахар.
– А черт ее знает, замочила мужика какого-то, маньячка, говорят – сорок ножевых, – он выпустил еще одно кольцо дыма и разорвал его пальцем.
– Вот ведь бабы какие пошли, мочат нашего брата почем зря и не краснеют, – продолжал сержант.
– Я и свою боюсь, тут как-то пришел с рыбалки, ну выпили мы по три стопочки… так она за сковородку… то и гляди огреет. Ох, боюсь ее, до смерти, боюсь, – он осуждающе покачал головой, сплюнул на пол и выругался.
– Я тоже свою боюсь, – включился в разговор седой старшина, жевавший
– Хватит базарить, – капитан встал, поправив китель.
– Видите ли, баб своих они боятся, – он вдохнул и выдохнул табачный дым.
– Набрали на службу кретинов. Нужно работать. Правильно и сделал, что развелся, – произнес он три логично связанных между собой умозаключения и еще раз затянулся из трубки.
Глава III
Соло для подполковника
Подполковник юстиции Степанов, несмотря на довольно высокое звание, застрял в должности следователя по особо-важным делам на семь лет, за что страдал в несчастье.
«Вон, Витька Батюгов, ведь в школе милиции был дурак дураком, а сейчас, где? В главке, и полковника получил, и генеральские звезды его уже ждут, а здесь, с этими жмуриками, скоро окончательно свихнёшься. А люди какие пошли, мочат друг друга почем зря, а я тут с ними забавляйся», – корил себя убежденный идеалист Степанов, причитая, как ему не повезло на службе.
В следственном управлении служили разные люди: и идеалисты и не идеалисты. Полицейские, кадровые служащие, различные бухгалтеры или тыловики, аттестованные и не аттестованные, находились среди них и такие, кто умело пользовался налаженными на службе связями, просил коллег об одолжении то за себя, то друзей. Следователи – карьеристы, начальники и их заместители, но были среди них и те, кто ни за кого, никогда не просил и сам поступал по совести, пусть не по совести, а так как велит закон: твердо, решительно и, порой, безжалостно; таким и был подполковник Степанов. И хотя карьеристом он себя не считал, но о продвижении по службе все-таки подумывал.
Надо сказать, старший следователь Степанов представлял собой важнейшее звено следственного управления, так как в его руках было сосредоточено такое количество уголовных дел, материалов проверок, протоколов и рапортов, что он внушал уважение не только у сослуживцев, но и у руководства главка. Будучи человеком холостым и не обременённым семейными заботами (если, конечно не считать пса по кличке Бакс, грозной бойцовской породы, который верно и преданно, не покушаясь при этом, на должность и звание своего хозяина служил ему уже пятый год), Степанов с показным удовольствием брался за самые запутанные дела, умудряясь доводить их до суда, за что и снискал себе славу и почет незаменимого следователя. Последнее время от обилия сыпавшихся на него уголовных дел, однако, он забывал имена, путал дела, терял нити обвинения, приплетал новые, какие только приходили ему в голову. Правдами и не правдами, убеждая признаться и раскаяться тех несчастных, кого уличил в преступлении, которое мог сам же и выдумать, следуя известному высказыванию Вышинского: «Был бы человек, а статья найдется». И находились и человек, и статья, тут же, теряясь в хаосе всевозможных уголовных дел, материалов проверок, отчетов и карточек статистической отчетности.
В кабинете следователя царила рабочая обстановка – на столах лежали сшитые белыми нитками папки с документами, на полу и подоконнике –топор, молоток, несколько ножей и серп. Судя по набору предметов, традиционно присутствующих в семейном обиходе в «ход» шло буквально все, авторскую коллекцию дополняли вилы, которые Реутов разглядел не сразу – они стояли за сейфом.
– Ими мужик жену заколол, – поймав взгляд Семена, сказал следователь по особо-важным делам Степанов.
– Ясно, – коротко ответил адвокат, пристально посмотрев на собеседника. Этот человек, явно за сорок, был чуть ниже среднего роста, широкоплеч, но с брюшком, лысоват с небольшими торчащими в стороны усиками на скуластом, выражавшем надменность лице.
Следователь взял вилы:
– Вот так, – он ткнул ими в сторону сейфа, – воткнул прямо в грудь, и еще, и еще… – казалось, он так рьяно увлекся импровизацией, что если его не остановить, то он будет шпынять вилами воображаемую жертву до тех пор, пока сам не упадет без сил.
– Хватит, я понял, – остановил его Реутов.
– Я следователь по особо-важным делам, – гордо представился ему он, – Степанов, моя фамилия, – добавил он после секундной паузы и поставил вилы на прежнее место.
– Семен Варфоломеевич Реутов, адвокат, – Семен протянул руку, рукопожатие важняка оказалось мягким и потным.
– Я к вам по делу молодой особы по фамилии Ларина, задержанной за убийство.
– А, это та, которая соседа перепутала со своим ухажёром… Ухлопала ни в чем не повинного чувака – сорок ножевых, – уверенно заявил важняк.
– Вы мне можете ее допрос показать? – пропустив мимо ушей сказанное, спросил заступник униженных и оскорбленных.
– Ордер на защиту пишите, – Степанов открыл сейф достал папку с документами, перелистал ее, вынул несколько листов, подождал, когда адвокат напишет ордер на защиту, забрал его, и передал Семену документы.
«7 сентября 2017 года, – стал читать протокол Семен, – я убила ранее не знакомого мне Шмарова Александра Сергеевича, 1957 года рождения. Сделав это сознательно, на почве произошедшей ссоры со своим знакомым Дмитрием Владимировичем Сазанковым, 1989 года рождения. Около двух часов ночи я искала Сазанкова в доме номер семь по ул. Мостовой, но случайно наткнувшись на спящего Шмарова и убила его ножом, который в последующем выбросила. В содеянном искренне раскаиваюсь. На учете у психиатра и нарколога не состою.»
Под допросным листом было написано «С моих слов записано верно и мною прочитано», а также стояла подпись адвоката по фамилии Бородинский.
– А вы не пытались выяснить, она этому незнакомому Шмарову перед сном песенку не спела? – саркастично спросил адвокат.
Смеетесь? Вам, адвокатам, всегда смешно, – в его взгляде читалась презрительность.
– Из ее показаний следует, что она убила несчастного ни в чем неповинного Шмарова во сне, – твердо заявил Реутов.
Подполковник взял протокол, внимательно прочитал и улыбнулся, будто разговор касался приятнейших моментов его жизни: