Виски для пиарщицы
Шрифт:
Уже лучше.
Глебушка, милый, спасибо тебе! Так злился на меня из-за разбитого «мерса», ругал матом, зверем смотрел… Но в трудную минуту не стал добивать, спас. Поступил, как нормальный мужик, а не мерзавец.
Вот кто мерзавец, так это Андрей Борисович. Ещё и дочка у него гадина. Какая гнусная парочка! Свалились же они одновременно на мою голову. Общение с некоторыми людьми нужно строго дозировать, чтобы не отравиться их ядом. А тут их сразу двое навалилось – на одну бедную Маргариту. От души нахлебалась зловонной болотной жижи…
На полупустой
В ярко-белом свете фонаря автомобиль сверкал, словно новогодняя игрушка. Машина замёрзла, внутри было холодно, а я всё ещё содрогалась от нервной дрожи. Глеб сказал не садиться за руль. Но ведь это и есть спасение, самое лучшее обезболивающее. Ласковое урчание мотора успокаивало. Дикий ужас, вызванный мыслью о том, что сейчас могло бы произойти, постепенно вытеснялся радостью счастливого спасения.
Я выехала с парковки, оставляя позади высотку офисного центра. Никогда больше здесь не появлюсь. Почему я не послушалась Виктора? Что теперь ему сказать?
Ничего не скажу.
Машина летела по сверкающей вечерней улице, размеренное движение возвращало к жизни. Город полыхал, опутанный бриллиантовыми лентами огней, мокрый асфальт переливался всеми цветами радуги, мерцали фонари в ярких электрических гирляндах, сияли вывески магазинов.
Мой автомобиль влился в бесконечный поток машин, отдался его плавному течению. Я ехала по городу, смотрела на всполохи рекламных щитов и ощущала себя крошечной частицей человеческого калейдоскопа – цветное стёклышко, сметаемое при каждом повороте колеса судьбы.
У виска просвистела каменная булава, едва не зацепило. Вся жизнь – бесконечное балансирование на грани, ты ежедневно приближаешься к фатальной черте и снова удаляешься от неё. Одна секунда – и твоё существование разбивается вдребезги, разлетается острыми осколками, и вот они уже впиваются в лицо, ладони, сердце, и от вчерашнего благополучия не остаётся ничего.
Но сегодня я опять увернулась.
***
– Чего сидим как на похоронах? – удивилась бабуля. – Лопай давай. Блины с пылу с жару, только что в микроволновке подогрела. Позавчера они тебе очень понравились.
То было позавчера. А сегодня я уже другая – изменившаяся. И блины в меня не лезут.
После вчерашнего нападения я два часа колесила по городу, чтобы успокоиться и прийти в себя… Вспоминала слова Виктора, сказанные в среду, в машине, когда я привезла его из аэропорта. Он прав, я только измучаю и его, и себя. Мы всего четыре месяца знакомы, а переживаний хватит на целую Столетнюю войну. Сколько слёз, нервов, эмоций… и так мало объятий, поцелуев, разговоров. Мы же никогда не бываем вместе!
А я постоянно влипаю в истории. Даже если принимаю разумные решения – в результате всё оборачивается против меня.
Взять, к
А я? Отправилась в офис, чтобы привести в порядок дела перед увольнением. Не хотела поступать по-свински с коллегами. В чём заключалось моё преступление? Его не было! Но в результате едва избежала изнасилования.
У Сони на входе минус, а на выходе всегда плюс.
Почему у меня всё наоборот? Мы же с ней родственницы, у нас гены одинаковые… Но нет, у меня всё всегда наперекосяк. Просто я ужасно невезучая, эта опция идёт в комплекте с моей яркой внешностью.
– Риточка, я тебя не узнаю! – испугалась, в конце концов, бабуля. – Да что с тобой?
– Кажется, у меня гастрит, - нашла я понятное и лёгкое объяснение своему траурному виду. – Болит. Вот здесь.
Бабуля секунду смотрела на меня, а потом схватила любимую тефлоновую лопатку и три раза подряд с грохотом врезала ею по столу:
– Я знала, я знала, я знала! Нельзя было пить столько пепси! Всё, баста! С сегодняшнего дня переходим на спрайт!
– Отлично, - вздохнула я. – Думаю, это поможет.
***
Соня сегодня решила реабилитироваться в глазах мирового сообщества и выиграла у Гриши одну викторину из трёх.
– Наконец-то, бабуля, - сказал ребёнок. – А то я уж боялся, что у тебя Альцгеймер.
– Ах, мой маленький! У меня Кристоф. И это похлеще Альцгеймера, скажу я тебе!
– Кристоф? – удивился Гриша. – Хм… О таком синдроме я не слышал. Потом посмотрю в интернете. А какие симптомы?
– Ах! – бабуля взволнованно задышала и картинно прижала ко лбу заломленное запястье. – Симптомы прелестные! Постоянно хочется петь, плясать и шинковать артишок.
– Круто! Бабуля, а на завтра я приготовил вообще убойные вопросы! – похвастался Гриша.
– Тогда мне конец, – загрустила Соня.
– Кристоф мозги капитально сносит, из-за него мне трудно сконцентрироваться.
– Угораздило же тебя!
– Ой, малыш, и не говори!
…В субботу Виктор не позвонил. Наверное, Вадим Михайлович преодолел интернет-зависимость или, всё-таки, поставил кабана выше китайского контракта. Но я даже была рада, что любитель лесной фауны не проявился, потому что совершенно не знала, как с ним разговаривать. Моя тайна разрасталась внутри чёрным облаком и закладывала ватой горло. Голос дрожал и ломался, слёзы постоянно были близко. Вчерашнее происшествие было слишком свежо в памяти, я всё ещё чувствовала спиной и бёдрами каменную тяжесть ненавистной туши. Никогда никому не расскажу об этом. Если я признаюсь, Витя тут же помчится убивать директора. Его обязательно посадят. А это означает, что секс у нас так и будет в три раза реже, чем Олимпиада.