Витте
Шрифт:
Еще сложнее с третьей составляющей уваровской «триады» — народностью. Как известно, на Кавказе существовало крепостное право. Но между ним и его российской разновидностью имелась большая разница, подмеченная наблюдательным Александром Дюма: если в России барин мог хлестнуть простолюдина плетью по спине безнаказанно, то на Кавказе ответом становился удар кинжала 15.
На жительство в Тифлис Фадеевы-Витте перебрались вместе с огромной дворней, в основном привезенной из России (Фадеевы были помещиками Пензенской губернии). Как вспоминал С. Ю. Витте, в их большом доме постоянно проживало до 80 человек прислуги. Тогда дворяне мало заботились о собственном комфорте, а об удобствах прислуги еще меньше. Каждый слуга помещался на жительство там, где он работал: кучер жил и спал
Мужским воспитанием Сережи занимались дед, любимцем которого он был и которого сам страстно любил, и дядя, оставшийся холостяком. Р. А. Фадеев отлично стрелял в цель, фехтовал, ездил верхом и плавал. Он был физически очень сильным человеком и не раз побеждал в схватках с известными силачами. По его настоянию мальчики постоянно совершенствовались в фехтовании на рапирах и эспадронах, для чего приглашался специальный преподаватель. Много времени уделялось обучению верховой езде. Любовь к конному спорту С. Ю. Витте сохранил и в зрелые годы. Другим его детским увлечением стала музыка.
8 1851 году в здании тифлисского Гостиного Двора (или караван-сарая) был устроен театральный зал на 700 человек. Убранство зала привело в восторг Александра Дюма: «…Это дворец волшебниц — не по богатству, но по вкусу; в нем, может быть, нет и на сто рублей позолоты; но без зазрения совести скажу, что зал тифлисского театра — один из самых прелестных залов, какие я когда-либо видел за всю мою жизнь. Правда, миленькие женщины еще более украшают прекрасный зал, и с этой стороны, как и в отношении архитектуры и других украшений, тифлисскому залу, благодарение Богу, желать уже нечего» 16. В конце 1840-х — начале 1850-х годов на юге России гастролировала итальянская труппа в количестве 24 человек; ее-то и пригласили с согласия наместника светлейшего князя М. С. Воронцова для постановок оперных спектаклей в тифлисском театре.
Итальянской оперой бредило тогда все русское общество. Даже детей в колыбелях укачивали под музыку Джоаккино Россини, Винченцо Беллини, Гаэтано Доницетти. Вошли в моду итальянские обычаи: покидая театр по окончании спектакля, публика горланила полюбившиеся ей оперные арии. Песенку герцога Мантуанского «La donna e mobile» из оперы Дж. Верди «Риголетто» распевали даже одесские извозчики.
9 октября 1851 года в театральном зале тифлисского караван-сарая было дано первое представление. Шла опера Гаэтано Доницетти «Лючия ди Ламмермур». В зале присутствовали все местные знаменитости, в том числе недавно перешедший к русским наиб имама Шамиля Хаджи Мурат. За ним с интересом наблюдал тогда еще никому не известный Лев Толстой. Как сообщает Л. Н. Толстой, Хаджи Мурат покинул театр после первого же акта оперы. По-видимому, уровень исполнения труппой этого прекрасного музыкального произведения тогда оставлял желать лучшего.
При князе А. И. Барятинском начался расцвет тифлисской оперы. Для исполнения ролей в спектаклях приглашались первоклассные вокалисты: Тереза Штольц (подруга самого Джузеппе Верди), Леонильда Феррари и другие. Ставились по-прежнему произведения итальянских композиторов романтического направления 17.
На улицах города постоянно звучала музыка военных оркестров — гарнизон столицы Кавказского наместничества насчитывал свыше 13 тысяч солдат и офицеров. Первым учителем музыки Бориса и Сергея Витте стал флейтист оркестра одной из воинских частей. Он показывал им, как играть на различных духовых инструментах, а затем дети учились в «…консерватории, где преподавали артисты итальянской оперы» 18.
В доме Фадеевых-Витте, как и в домах многих состоятельных российских дворян, стояло фортепиано. В наши дни непросто себе представить, насколько важное место занимал этот инструмент в дворянском быту первой половины — середины XIX века. Он был не просто любимым музыкальным инструментом той романтической эпохи, он являлся жизненной необходимостью. Молодые девушки, а у Сергея Витте было две сестры, должны были совершенно непринужденно играть на нем и петь под его аккомпанемент. Фортепиано, подобно фонографам начала XX века и современным стереосистемам, было еще и средством распространения музыки. Симфонические, камерные и даже оперные произведения перекладывались для исполнения на рояле в две или в четыре руки для одного или нескольких роялей.
За исключением нескольких крупных городов, уровень исполнительского мастерства тогда в Европе был потрясающе низок. Пианисты играли репертуар, который ныне прочно забыт. Бах, Моцарт, Бетховен, Шуберт редко исполнялись; играли Гуммеля, Герца, Мошелеса, Калькбреннера, Диабелли и Клементи 19. Выдающиеся европейские инструменталисты в Тифлис не заглядывали, из взрослых в доме Фадеевых-Витте никто музыкой по-настоящему не интересовался, отчего детское увлечение Сережи не имело серьезных последствий: музыкальный слух у него в полной мере не развился, из-за недостатка времени классический репертуар он знал плохо и впоследствии путал Франца Шуберта с Фридериком Шопеном и т. п. 20
Начальное образование Сергею дала бабушка, Елена Павловна Фадеева. Она происходила из рода князей Долгоруких, далеким предком которых был Михаил Черниговский, героически погибший в Орде. Женщина образованная («совершенно из ряда вон выходящая… по тому времени в смысле своего образования») и любознательная, она страстно любила природу и увлекалась ботаникой. Елена Павловна обладала еще и сильным характером. Будучи парализованной («я не помню ее иначе, как сидящей в кресле»), она тем не менее занималась с внуками — учила их читать и писать. «Когда она учила меня грамоте, ее приносили в кресле, так как она сама не могла двигаться, и я, чтобы учиться читать и писать, становился около нее (на коленях)» 21. От Елены Павловны дети получили и религиозное воспитание. После смерти бабушки в 1856 году они перешли на попечение гувернеров, а также учителей, которые готовили их к поступлению в гимназию.
Когда Борис и Сергей Витте (они были погодками и родились в один день — 17 июня) подросли, их определили в тифлисскую гимназию вольнослушателями. Для параллельных занятий на дом приглашались учителя из той же гимназии. Сережа Витте был шаловлив и непоседлив: гимназические уроки по большей части пропускал, а если и приходил в класс, то через час-полтора выпрыгивал в окно и отправлялся домой. В гимназии братьев даже не пытались приучить к дисциплине и систематическим занятиям. Детей переводили из класса в класс без всякого контроля за знаниями. Результат не замедлил сказаться. На выпускных экзаменах они обнаружили посредственные знания по всем основным предметам. Но это было еще полбеды. Беда случилась на экзамене по французскому языку.
В те далекие времена у каждого гимназического учителя была своя система спрашивать, ставить оценки и наказывать. Французский язык тогда, по выражению одного современника, в России «свирепствовал», и братья Витте свободно на нем говорили, даже лучше, чем на русском. Однако на экзамене за знание французского языка им выставили по тройке. «Это меня и брата крайне удивило, а так как мы были большие шалуны, то, когда учителя вышли из гимназии, мы пошли за ними по улицам и все время сыпали относительно их ругательства и бросали в них грязью» 22. В наказание братья получили по единице за поведение в гимназический аттестат, что было равносильно «волчьему билету».