Витте

Ильин Сергей Викторович

Избирательный закон 6 августа совершенно сознательно давал преимущество при выборах крестьянам, которые представляли собой совершенно темную массу, стоящую вне политики и потому неспособную к нормальной законодательной работе. Следовало ожидать, что они могут пойти, в случае неблагоприятного развития политической обстановки, на поводу у либеральной интеллигенции из дворян, которая кого угодно может обворожить сладкими и умными речами, либо у «сознательного пролетариата». Дворянство еще со времен «царя-освободителя» только и мечтало о том, чтобы ограничить власть царя в свою пользу, чтобы управлять вместе с ним. Оно бы примирилось и с буржуазией, допустило бы ее к дележке сладкого пирога власти, но тут совершенно неожиданно на политической арене появилась еще и третья сила, а именно: «сознательный пролетариат». «Между тем, последний для сих близоруких деятелей вдруг только в сентябре 1905

г. появился во всей своей стихийной силе. Сила эта основана и на численности, и на малокультурности, а в особенности на том, что ему терять нечего. Он, как только подошел к пирогу, начал реветь как зверь, который не остановится, чтобы проглотить все, что не его породы». С этой поры начал набирать обороты неудержимый процесс поправения и буржуазии и дворянства. Когда стало ясно, что конституция не может быть дворянской, вот тогда «…вся та часть дворянства, которая носит в себе только проглоченную пищу, а не идеи», начала явно или стыдливо «…исповедовать идеи таких каторжников (они и на это не способны, а просто сволочи), как Дубровин, Пуришкевич и пр.» ¹⁵². Этой мысли С. Ю. Витте, при всей ее резкости и некоторой шероховатости, не откажешь в проницательности.

Между тем пароход, на котором редактировался проект конституционного манифеста, причалил к пристани. Председатель Комитета министров вместе с министром императорского двора отправился во дворец, поручив князю А. Д. Оболенскому и Н. И. Вуичу немедленно составить новую редакцию манифеста по преподанным им указаниям.

Во дворце к ним присоединились великий князь Николай Николаевич и генерал-адъютант Оттон Борисович Рихтер. Вчетвером они вошли в царский кабинет.

К всеподданнейшему докладу в тот же день приехал и военный министр генерал-лейтенант А. Ф. Редигер. Пока в царском кабинете шли разговоры, он находился в приемной комнате и ему были слышны из-за двери громкие голоса. В час дня А. Ф. Редигера пригласили войти. «Государь стоял у письменного стола и, поздоровавшись, предложил мне перейти на обычное место к окну, сам он оставался у письменного стола, где, кажется, укладывал папиросы. Он был взволнован, лицо раскраснелось, голос был неровен» ¹⁵³. Еще бы — императору вновь предложили выбор между военной диктатурой и конституцией. Царь явно склонялся к силовому решению проблемы, но не находилось подходящих кандидатов в диктаторы. Пришлось выбрать конституцию. Новое совещание было назначено на три часа пополудни уже по готовому проекту царского манифеста, обещавшего бурлившей стране новую эпоху ее истории.

Когда С. Ю. Витте вернулся из дворца на пристань, проект был уже готов. В нем говорилось, помимо свобод, о расширении избирательных прав и о даровании будущей Государственной думе законодательных функций. Поначалу С. Ю. Витте склонялся к приостановке выборов до переделки избирательного закона, но после недолгого размышления решил, что откладывать выборы нежелательно. В своем проекте манифеста граф С. Ю. Витте, желая того или нет, следовал программе, которая была выдвинута земской оппозицией в сентябре 1905 года ¹⁵⁴.

В три часа проект конституционного манифеста был представлен императору. При обсуждении никем из присутствующих серьезных замечаний высказано не было. Царь по своему обыкновению отложил окончательное решение и, положив манифест в стол, заявил, что помолится Богу, подумает и скажет С. Ю. Витте, решится он на подписание его или нет. Молиться царь не стал, думать тоже. Отпустив визитеров, он тотчас же вызвал к себе на 18 часов того же дня барона А. А. Будберга и члена Государственного совета И. Л. Горемыкина. Им Николай II и задумал поручить подготовку новой редакции манифеста. Виттевский вариант ему явно пришелся не по душе.

У барона А. А. Будберга был готов свой проект высочайшего манифеста. Над ним он трудился всю ночь с 13 на 14 октября. В 22 часа 15 минут 15 октября барон читал его императору. Царь был бледен и выглядел усталым. К ужасу Николая II и Горемыкина, проект Будберга оказался еще более радикальным, чем проект Витте — в нем, в частности, предусматривалась ответственность министров перед Государственной думой за «общий ход государственного управления». «Когда я дошел до амнистии и уничтожения смертной казни, поднялся большой крик», — вспоминал А. А. Будберг ¹⁵⁵.

И. Л. Горемыкин изложил свое кредо: никаких манифестов не нужно, требуются лишь строгие репрессии в комбинации с частичными реформами. Действовать надо силою и уповать на милость Божию. Царь склонятся к точке зрения И. Л. Горемыкина, но сомневался в осуществимости

репрессий. Революция уже вовсю идет, армия пока лояльна, но солдаты могут не выдержать. К тому же их мало — большая часть войск все еще за границей. Поэтому придется пойти на уступки. А. А. Будберг, как составитель альтернативного проекта, сказал речь, в конце которой заявил: нужен только манифест, без сопроводительной программы, иначе все лавры достанутся Витте.

Ночь с 15 на 16 октября ушла на доработку манифеста.

A. А. Будберг трудился до 4 часов утра, И. Л. Горемыкин и B. Н. Орлов (помощник начальника военно-походной канцелярии императора) были все время рядом и помогали ему советами. На вооружение был взят проект С. Ю. Витте. К утру изготовили несколько вариантов манифеста. Один из них А. А. Будберг счел наилучшим. С ним он познакомил промежуточную инстанцию — министра двора. Добропорядочный человек, настоящий рыцарь, барон В. Б. Фредерикс, как характеризовал его А. А. Будберг — «…полное ничтожество, которое ниже всякого понимания. Он не только не способен на какую-либо идею, но даже не в состоянии понимать мысли других…» ¹⁵⁶.

В 2 часа пополудни 16 октября началось чтение проектов царю. Читал «Влади» Орлов, но полюбившуюся редакцию А. А. Будберг попросил разрешения озвучить самому. На ней император Николай остановился окончательно. В лакейскую уже притащили печатный станок. Около пяти часов император еще раз пригласил к себе всю компанию. А. А. Будберг вновь огласил весь текст. Император решился и сказал, что требуется сделать копию от руки и он отойдет на пару минут, чтобы показать этот экземпляр императрице ¹⁵⁷. А. А. Будберг говорил, что, подписав Манифест, император поставит себя в такое положение, что все великолепие будет исходить только от него. Витте переживет это, если он печется об интересах страны, а не о своих собственных. Император высказал свою волю: манифест в редакции A. А. Будберга будет подписан, пусть только его прежде министра юстиции посмотрит С. Ю. Витте.

Весь день 16 октября граф С. Ю. Витте провел в напряженном ожидании. Как только до него дошли слухи, что над текстом его проекта производятся какие-то манипуляции, он немедленно позвонил во дворец и просил барона B. Б. Фредерикса передать императору, что о всех изменениях проекта манифеста его, графа С. Ю. Витте, как единственного кандидата на должность главы обновленного правительства, нужно поставить в известность до подписания. В противном случае пусть во главе всего предприятия становятся авторы сделанных изменений. В тот же день C. Ю. Витте ожидал неприятный сюрприз. Около 12 часов ночи к нему домой на Каменноостровский проспект явился барон В. Б. Фредерикс с начальником канцелярии генерал-майором А. А. Мосоловым. Они принесли ошеломляющее известие — его проект манифеста изменен не редакционно, а по существу. Во-первых, в нем провозглашалось, что все свободы (неприкосновенность личности, слова и совести) даровались населению со дня опубликования манифеста («ныне же»), тогда как по замыслу С. Ю. Витте введение в жизнь этих свобод должно составлять предмет занятий правительства. Во-вторых, о расширении прав Государственной думы в проекте А. А. Будберга — И. Л. Горемыкина, в отличие от проекта С. Ю. Витте, не говорилось вовсе: она должна была лишь рассматривать внесенные в нее «законодательные предположения». Не говорилось и о праве народного представительства контролировать закономерность действий правительства ¹⁵⁸. Наконец, приглянувшийся императору вариант манифеста не согласовался со всеподданнейшим докладом С. Ю. Витте, уже одобренным и ждущим своего опубликования вместе с манифестом.

Стало ясно — от страха дворцовая камарилья совсем потеряла голову. Ведь немедленное введение гражданских свобод становилось в явное противоречие с действующими законами, в том числе и печально знаменитым «Положением о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» (коротко — Положения об охране). Принятое 14 августа 1881 года на три года, оно всякий раз по истечении срока продлялось вплоть до крушения самодержавия в марте 1917 года. Положение давало право министру внутренних дел и генерал-губернаторам объявлять любой район страны на исключительном положении, если они сочтут, что для поддержания общественного порядка действующих законов недостаточно. Затем управление делалось совсем простым — губернские власти могли без всякого следствия и суда воспрещать и закрывать что угодно, кого угодно увольнять и арестовывать. Осенью 1905 года на значительной части территории Российской империи действующие постоянные законы не применялись, а применялось пресловутое Положение об охране.