Витя Коробков - пионер, партизан
Шрифт:
— А знаешь ты, где они, партизаны? — насторожился Витя.
— Я найду, — убежденно ответил Славка. — Пойду в лес и найду. Я уже был в лесу, только мне хлеба не хватило. С голоду пришлось уйти. А второй раз пойду — все равно найду.
Они подошли к маленькому домику у стен старой крепости.
— Вот здесь теперь твоя тетка живет, — сказал Витя и постучал.
Послышались шаркающие шаги, дверь приотворилась. В узкую щель выглянуло старенькое сморщенное личико с небрежно посаженными на острый носик очками.
— Тетенька, —
— Славку? — переспросила, не понимая, тетя Катя и сняла с носа очки. — Славку? — в голосе ее появился испуг, словно она почувствовала беду.
Она поспешно распахнула дверь и впустила ребят.
Через полчаса Славка, вымытый, приглаженный, сидел за столом и рассказывал, как погибла мать. Тетка не вытирала распухших от слез глаз.
— Ироды они, фашисты эти, звери, — причитала она. — Будь они прокляты, убийцы. Пусть земля наша станет им могилой…
Славка в длинных отцовских брюках, в широченной рубахе казался совсем маленьким, жалким, и у Вити при взгляде на него что-то тяжело и больно поворачивалось в самой глубине груди и руки сами собой сжимались в кулаки.
ЗА ЧТО ЕГО БИЛИ
Аркашка встретил Витю на улице. Он загородил ему дорогу и, когда Витя попытался обойти стороной, схватил за руку.
— Ты что же это приказы не расклеил? — угрожающе крикнул он.
— Как не расклеил? — сделал удивленное лицо Витя. — Расклеил. В тот же день.
— А почему их нигде нет? — кричал Аркашка, наскакивая на Витю. — Старший полицай меня сегодня проверял. Я тебе какие места указал, помнишь? На твоих тумбах и заборах ни одного объявления нет.
— Может, сорвал кто? — предположил Витя.
Он не ожидал, что в полиции ведется такой строгий контроль за расклейкой приказов и объявлений.
— Сорва-а-л… — недовольно протянул Аркашка. — А почему мои никто не сорвал? Мне за тебя сегодня, знаешь, как влетело. Старший полицейский отцу наябедничал, а тот сразу пороть. И сейчас спина болит.
— Да ну? — притворно посочувствовал Витя. В душе он был рад, что Аркашке-таракашке всыпали.
— Вот тебе и ну, — скулил Аркашка. — Возьмешь вас в компанию; а потом отвечай. Где ты расклеил-то? Может, не на те, столбы, может, перепутал?
— Может, и не на те, — поспешно согласился, Витя. — Да, да, я припоминаю… Я, кажется, действительно перепутал. Но я расклеил, почти все расклеил.
— Почти все? — быстро переспросил Аркашка.
Витя понял, что проговорился.
— Да нет, все, — поправился он, соображая, как бы вывернуться. — Самая малость осталась. Я отложил, хотел как раз сегодня…
Аркашка просиял.
— Отложил? — крикнул он. — Так бы и сказал. Мы сейчас все исправим. Пойдем и расклеим по твоему участку. Только имей в виду: больше не дам. Сам буду расклеивать. Тебе, выходит, доверять нельзя. Идем!
Витя совсем не предвидел такого
— Вот все, что осталось, — сказал он, сунув сверток Аркашке.
— Ничего, у меня тоже немного есть, — успокоил его Мирханов. — Обойдёмся.
Они направились к центру города. По пути Аркашка забежал домой и захватил оставшиеся у него объявления, ведерко с клеем и кисть. У базарной площади разошлись в разные стороны: Аркашка пошел налево, а Витя направо, по Лермонтовской.
Теперь, когда Витя остался один, первой его мыслью было бросить все и удрать. Но Аркашка, конечно, немедленно пожалуется полиции, это может вызвать подозрения. Начнут таскать отца, мать.
Скрепя сердце, Витя взял кисть и начал кое-как мазать клеем забор. Потом вытащил из свертка объявление и приклеил его так, чтобы оно держалось только на углах. «До первого ветра, — усмехнулся он про себя. — А начнут ругать, скажу — не знал, как надо клеить». Здесь же, рядом, он прилепил еще несколько приказов.
Занятый этой работой, Витя не заметил, что к нему подошел и пристально его разглядывает черномазый мальчишка. Мальчишке было лет двенадцать-тринадцать. Он стоял в независимой позе, засунув руки в карманы изрядно потрепанных штанов.
Улучив момент, когда улица оказалась пустынной, мальчик вынул руки из карманов и молча набросился на Витю. Тот не успел опомниться, как был сбит с ног. Они кряхтели, перекатываясь по земле, мальчишка тузил его кулаками. Наконец Вите удалось отбиться и вскочить на ноги. Теперь они стояли друг против друга, взъерошенные, как драчливые петухи. Витя узнал в мальчишке Володьку Житкова из шестого «Б». Они не раз встречались на сборах дружины.
— Ты чего дерешься? — тяжело дыша, спросил Витя. — Белены объелся?
— А ты что? — подступал к нему Володька, сжимая кулаки. — Ты что всякую мразь здесь клеишь, улицу портишь?
— Так ты из-за этого? — Витя показал на плакат. — Из-за этого?
Володька по-прежнему стоял в напряженной воинственной позе.
— Я вас, клейщиков, отучу, — пообещал он. — Дружку твоему новому, Аркашке, уже два раза прикладывал.
— За, это? — захохотал Витя. — Вот здорово! Дай руку, Володька! Молодчина!
Володька отступил и спрятал кулак за спину.
— Не подкатывайся, не на таковского напал, — презрительно сказал он.
— Да брось ты, — поморщился Витя. — Давай лапу. За то, что Аркашку побил, спасибо. Так и надо ему, подлизе полицейскому. Давай руку, говорю!
— Я вас всех буду бить, — угрюмо пробормотал Володька. — Пока не отучу.
Вите стоило немалого труда убедить Володю в том, что никакой дружбы у него с Аркашкой нет, что за расклейку плакатов он взялся не по своей воле и клеил их так, чтобы сорвало первым ветром.