Витя Коробков - пионер, партизан
Шрифт:
— Папа, давайте и мы, — горячо стал убеждать Витя. — Там ведь негде взять. А мы обойдемся, нам не так они и нужны.
— Да ведь не знаешь, куда нести, — колебалась Виктория Карповна.
Витя не выдержал.
— Я знаю, мама! К Богдановым носят. Будто за лекарства платят. Мы бы со Славкой…
— Мысль верная, — поддержал отец. — Ребят можно послать.
Витя понял это как окончательное разрешение. Вместе с матерью они стали разбирать сундук, где были сложены теплые одежда и обувь. Витя сразу же ухватился за ватный пиджак.
— Куда такой, — заметила мать, — куцый, да нескладный — в нем
Но Витя по-своему оценил качества стеганки:
— Отдай ватник, мамочка. Папа его вовсе не носит. А там, знаешь, как пригодится — Куда удобнее, чем пальто да шуба. Уж я знаю…
Мать не возражала, и Витя отложил стеганку в сторону. Вскоре прибежал Славка. Он принес фуфайку и шерстяной свитер. Витя осмотрел фуфайку.
— Не годится, — твердо сказал он.
— Почему это? — запротестовал Славка. — Она теплая.
— Теплая? А это что? Дыра. И вот, на локте. Куда ж ты ее суешь? Да еще и женская. Засмеют.
— Это я у тетки стащил, — признался Славка.
— Ну и тем более неси назад, — проворчал Витя, рассматривая свитер. Он оказался целым.
Вася Марков принес теплые отцовы носки. Юра Алехин добыл немного сухих Фруктов Володя Житков — шесть бинтов и пузырек с йодом. Все завязали в два узелка, и Витя со Славой пошли к Богдановым.
Ребятам открыл Николай Петрович. Прищурившись, он настороженно оглядел их.
— С чем пожаловали, молодцы?
Витя подтолкнул Славку вперед, положил узел на пол.
— Мы к Александре Васильевне, — сказал он.
— Должен вас огорчить, ребята, — ответил Богданов. — Ее нет дома.
— Ну, тогда мы к вам. Нам все равно, — тут же перестроился Витя.
— Да, да, к вам, — подтвердил Славка, опасаясь, как бы их не выпроводили.
Перебивая друг друга, ребята стали объяснять, зачем они пришли. Витя развязал узел и достал ватник.
— Свитер еще есть, совсем новый, а это ватник. Мама сказала, что в нем только по лесам и ходить.
— Да ведь я не в лесу живу, — перебил его Богданов.
— Ну, вы не в лесу, а другие-то в лесу, — не смутился Витя.
— Конечно, — вставил Славка. — Это для них. Здесь, в городе, и так проходить можно, — он подергал себя за полу жиденького демисезонного пальто.
— Погодите, ребята, не тараторьте, — остановил их Богданов. — Ты, Витя, говоришь, что это за леченье и за лекарство. Но твоя мама, помнится, болела еще осенью прошлого года, лечилась в советской больнице. При чем же тут Александра Васильевна?
— Ну как же, — взмолился Витя. — Мама однажды руку порезала, и я к вам за йодом приходил. Помните? Ну, пусть не помните, а все равно, все равно вещи возьмите. У других берете… Мы тоже хотим помогать. И отец, вы ведь его знаете, разрешил… Богданов замахал на Витю руками.
— Постой, постой! Я ведь не против. Если ты действительно брал лекарство, пусть будет так. Скажи маме, что мы в расчете.
Богданов обнял мальчиков за плечи.
— И знаете что, ребята, — сказал он тихо и очень серьезно. — Сделали дело — и молчок! Понятно?
— Понятно, Николай Петрович! — заверил Витя. — Не подведем. Мы ведь тоже… тоже пионеры!
ТАЙНА ШУРИКА ВОРОБЬЁВА
Шурик Воробьев гордился тем, что его отец бьет врага на фронте.
Обычно, набегавшись за день, Шурик спал крепко. Но на рассвете он часто просыпался от тихого стука в окно. Мать, шлепая по полу босыми ногами, шла открывать. Люди входили в дом бесшумно, огня не зажигали, и Шурик снова засыпал.
Люди эти оставались в их доме до вечера. В такие дни мать бывала особенно неспокойна. Она часто выглядывала в окно, вздрагивала при каждом стуке калитки. Иногда посылала Шурика во двор и наказывала смотреть, не идет ли кто-нибудь. Шурик понимал, кого боится мать. Прогуливаясь по двору, он то и дело выглядывал на улицу и предупреждал каждый раз, когда вблизи появлялся полицай или гитлеровец.
Бывало, что мать посылала Шурика с каким-нибудь поручением. Чаще всего это опять-таки случалось, когда в доме был посторонний. Шурик не требовал объяснения, с него было достаточно, что он помогает взрослым в их большой борьбе. Он был уверен, что люди, которые тайно приходят в их дом, — партизаны или красноармейцы, бежавшие из лагеря военнопленных. По тому, что ему удавалось услышать и увидеть, он догадывался, что к ним приходили связные из партизанского отряда. Они приносили оружие, чаще всего гранаты, а обратно уносили продукты и теплую одежду. Бежавшие из фашистского плена бойцы переодевались, отдыхали, и связные уводили их в лес, к партизанам. Но Шурик никому не говорил о своих наблюдениях и о том, что поручала ему мать, даже своему лучшему другу Вите Коробкову. Это была его тайна, которой он гордился и дорожил.
Чаще всего мать посылала его к Богдановым или к часовщику Николаю. Обычно она давала ему две гранаты-лимонки или пачку листовок и говорила: «Снеси Николаю». Он молча одевался и шел. Гранаты оттягивали карманы. Приходилось поддерживать их руками да так и идти — руки в карманах, беспечно посвистывая и глазея по сторонам. Он выбирал самый опасный путь — по Галерейной улице, через центр города, мимо зданий, где помещались полиция и гестапо.
Почти всех, кто тайно приходил в их дом, Шурик вечером провожал к часовщику. И не было случая, чтобы он попался. Их даже ни разу не задержали. Они выходили обычно незадолго до того, как заканчивалось хождение по городу. Полицаи принимали их за людей, которые задержались на работе, и теперь спешат скорее попасть домой. Обратно Шурик возвращался один. Если это бывало после комендантского часа, то он тайком пробирался проходными дворами, перелезал через заборы, дождавшись, когда замолкнут шаги патрулей, а потом крался, словно кошка, темными переулками.
Однажды Витя, возвращаясь от Славки в самом конце дня, на углу улицы Циолковского лицом к лицу столкнулся с Шуриком.
— Ты куда бегал так поздно? — спросил он.
— Мамка за солью посылала, — не сморгнув, соврал Шурик.
— За солью? — удивился Витя. — В такую даль? Что у вас, соседей нету?
Шурик замялся, заморгал в смущении глазами, но все же нашелся:
— Соседи у нас, знаешь, какие злющие. Двое спекулянты, один полицай. У наших соседей зимой снега не выпросишь. А соль теперь, сам знаешь, чего стоит…