Витязь на распутье
Шрифт:
Единственное, чем я урезонил его, так это напоминанием, что необходимо подготовить посольство и изготовить новую королевскую печать, без которой и грамота не грамота, а так, не пойми что.
Зато что касается армии, то я приступлю к ее обучению немедленно, равно как и к изготовлению гранат. Правда, особых результатов до конца зимы ждать нельзя, так как процесс овладения ратным мастерством достаточно долог. Да и Пушкарский двор надо еще выстроить, не говоря уж о том, что уйма времени уйдет на эксперименты, без которых никак, и лишь после того, как удастся добиться создания образца, отвечающего всем требованиям, можно будет пускать отливку гранат и ядер на поток.
Уф-ф! Однако и темпы у принца. Во как разобрало! Мне же оставалось только искренне посочувствовать человеку, поскольку я прекрасно понимал, что, при всем старании, ему ничегошеньки не светит. Особенно жаль стало принца в последнее утро, когда настала пора прощаться и он выглядел таким грустным, что невольно захотелось сказать ему что-то теплое и доброе.
– Сияет незапятнанной красой, – с тоской в голосе негромко произнес он по-латыни, глядя на поднимающуюся по сходням в струг Ксению, и на глазах у него выступили слезы.
Он отвернулся, неловко вытер их рукавом кафтана, после чего снова повернулся ко мне и торжественно вручил небольшую красивую шкатулку, заметив, что самолично пересыпал стружками обе гранаты – оказывается, их у него было две штуки, а не одна, – а потому я могу быть спокоен за порох, который не должен отсыреть.
Там же, на дне, как он указал, находятся и листы с чертежами и рецептами состава горючего зелья для пропитки бечевки, дабы веревочки превратились в бикфордовы шнуры.
Густав еще раз заверил меня, что непременно воспользуется моим любезным приглашением и приедет, причем привезет кое-что интересное для развлечения принцессы Ксеньи Борисовны.
«Ха! Любезным приглашением», – усмехнулся я мысленно. Попробуй тут не пригласить, когда на тебя смотрят так, словно от этого зависит вся жизнь, не говоря уж о счастье. К тому же этого требовала и обычная вежливость.
Правда, вначале пожелание не забывать нас и приглашение наведаться в гости прозвучало минувшим вечером из уст Ксении, и Густав возрадовался как мальчишка. Невзирая на свой солидный титул шведского королевича, тридцать семь календарных лет и все пятьдесят, что у него были написаны на лице, он чуть не подскочил на своем стуле от ликования.
Короче, нам обоим стало ясно, что если не на следующую неделю, так через одну, от силы через две, но Густав непременно появится в Костроме, и я уточнил сроки, постаравшись их оттянуть. Мол, ни к чему затягивать со своим визитом, а прикатить сразу по первопутку, то бишь по первому снегу. Принц страдальчески скривился, но я был неумолим, поэтому Густаву осталось только заявить, что он будет считать дни до приезда и с нетерпением ждать встречи.
Я молча кивнул, обнял королевича и опрометью бросился к сходням.
Впереди была Кострома…
Глава 4
Первые впечатления и первые вводные
Городишко оказался так себе.
Может, когда-то он и был достаточно крут, раз здесь имелись даже свои князья, но время неумолимо – деревянные стены изрядно обветшали, одна из башен уныло скособочилась – вот-вот рухнет, ров наполовину осыпался, да и воды там было воробью по колено. Правда, несло оттуда так, что вздумавшему его форсировать и впрямь не поздоровится. Не иначе как костромичи решили бороться с врагами исключительно с помощью химического оружия.
Впрочем, что там говорить, когда я поначалу чуть не перепутал сам город с… Ипатьевским монастырем, благо что его башни мы увидели чуть раньше городских. Золоченые купола пятиглавого Троицкого собора, горделиво возвышающиеся над рекой Костромой, так и манили заглянуть именно туда. Да и стены там не в пример городским – крепкие, прочные, из камня. Заметно, что проживающие в нем монахи вкупе с игуменом хоть и молятся, обратив лица к небу, но и про грешную землю тоже не забывают.
Хорошо, что впереди плыл струг с теми, кто уже побывал в городе, так что к монастырю они не повернули, продолжая держать курс к груде бревен, по недоразумению названных кем-то крепостными стенами, а у меня хватило ума не вмешиваться.
Зато торжественная встреча была на высшем уровне. Можно сказать, в точности как в Москве несколько месяцев назад, только на сей раз приветствовали не Дмитрия, а… прибывшую царевну. Нет-нет, я понимаю, что Федор приказал все организовать для нас двоих, но встречающие зеваки – а таких собралось изрядно, причем сбежались не только со всех городских посадов и примыкающих к городу слобод, но и из ближайших деревень, – в первую очередь чествовали сестру престолоблюстителя красавицу Ксению Борисовну Годунову.
Не зря я двумя днями ранее отправил один из стругов вперед, чтобы предупредить престолоблюстителя о нашем приезде. Будь я один – разумеется, и не подумал бы этого делать. В конце концов, даже если на пристани и не найдется коня, то я не гордый – могу и пешком, благо что до центра, то бишь до выстроенного Годуновым терема, от силы километр. Так даже веселее, опять же сюрприз. Но где я возьму возок для Ксении, которой ни на коне, ни пешком нельзя – статус не позволяет. Мне он, правда, тоже не позволяет, но мне многое простительно, иноземец, а царевна – совсем другое дело, тут и впрямь нельзя.
Само собой, были и священники, которых возглавлял не кто-нибудь, а митрополит Гермоген. «И чего он до сих пор торчит в Костроме, вместо того чтобы давно вернуться в свою епархию, которая в Казани?» – мимоходом подумал я, увидев его во главе внушительной процессии, а затем мне стало не до размышлений.
Федор, по своему обыкновению, не смог удержаться, обнимая сестру, и пустил слезу. Глаза Ксении тоже были на мокром месте, но оно и понятно – порой слезы счастья тяжелее сдержать, чем горестные.