Византийский Двор
Шрифт:
Самолет наполовину пустой. Начало ноября – не сезон для отдыха и путешествий. Матвей спит, улегшись в кресле. Подложил под голову тонкую синюю подушку. Подтянул ножки к животу.
На большом мониторе – фильм с Брюсом Уиллисом в главной роли. Брюс, истекая кровью, весь избитый и израненный, все же не перестает мочить врагов, лихо перескакивая на ходу с одной машины – на другую, на лету с одного вертолета – на другой. Здорово.
Влад подтянул наверх съехавшие с кресла ноги сына, накрыл его одеялом. Оставил свою руку на его плечике.
Вот, растет человек. Такой родной, и в то же время –
Но вот в главном, оказывается, Матвей на Юрку не похож. Более того – полная ему противоположность. Душа у ребенка другая. Матвей – добрейшее существо. Не дерется ни с кем из сверстников. Не потому, что труслив или боится кого. Нет, вовсе не трусливое у него сердце. Напротив, отважное. Но доброе и кроткое. Матвей уверен, что все люди вокруг должны быть добрыми, честными. Должны просить прощения, если совершили какую-то пакость. Не брать чужое. Не причинять другому боли.
Каково же ему будет жить с таким сердцем? Незащищенным перед всяким злом в мире? О, это не из тех свойств характера, которые перерастают с возрастом. Это – поглубже, это – основа основ человека, его идеалы, прочнее которых ничего нет. С этими идеалами человеку жить до самых седых волос...
Хорошо ли это? Или лучше, чтоб сын мог за себя постоять? Чтоб умел дать сдачи? Врезать по роже обидчику?
Вот Юрка – тот мог врезать. Еще и как. Куда там Брюсу Уиллису с его лысой каменной головой и грудами мяса. Юрка был, как степной леопард. Не дай бог такого разозлить, стать ему поперек дороги. И чем все закончилось для него?..
Влад откинулся на высокую спинку кресла. Закрыл глаза. Юрка, Сашка... В этот свой приезд, чтоб там ни было, поговорит с ними открыто, начистоту. Сколько лет прошло, а все не дает ему покоя тот давний случай, все скребет его сердце гадкий чертенок.
И сейчас в Киев Влад решил поехать для того, чтобы разделаться с этим чертенком – раз и навсегда. Нехорошо ведь: все чаще он про Юрку и Сашку вспоминает, сделал их героями и кумирами своего сына. Но почти никаких связей с ними не поддерживает. Изредка лишь поздравляет их с днем рождения. О смерти дяди Алеши и дяди Вити узнал от своей матери. Мама порой позванивает туда, разговаривает с тетей Леной и тетей Надей, и другими соседями из того киевского двора.
А ведь были когда-то друзьями. Друзьями не разлей вода, если бы не...
ххх
Дверь репетиционного зала, где находились музыкальные инструменты и аппаратура, для «Византийцев» так больше никогда и не открылась. Директриса дома культуры туманно намекала о каких-то возможных фондах, но больше жаловалась на тяжелые «для культуры» времена, когда приходится выживать в условиях рынка. Более того, в ее голосе порой звучали и нотки злорадства. Быть может, в душе ей хотелось излить на «Византийцев» свой стыд и отыграться на них за то, что их бывший покровитель Артур Борисович не оценил по достоинству ее женских прелестей.
Несколько раз в ее кабинете надолго исчезал неизвестный мужчина делового вида. При его
Юрка метался, как раненый зверь. Узнав, что репетиционный зал сдается в аренду рекламной фирме, обрушил на директрису камнепад ругательств и ушел. Сашка – за ним, хлопнув дверью.
Дипломатичный Влад все же остался для переговоров. По случайности, директриса шила себе одежду в том ателье, где мама Влада работала портнихой. Влад наивно полагал, что таких связей достаточно, чтобы решить «их вопрос». К тому же директриса из всей компании всегда была благожелательна только ко Владу. Так и в этот раз: посоветовала ему не тратить попусту время с дружками-оболтусами, а лучше всерьез подумать о своем будущем.
– Нужно искать другие варианты, – решительно заявил Юрка.
Все верно. Но какие? Легко сказать: заиметь инструменты, колонки и усилители. Еще и зал для репетиций.
Юрка пытался разыскать неуловимого шмеля Артура Борисовича. Ходил по ресторанам и барам, где вечерами играли ребята на своих инструментах, пробовал о чем-то договориться с ними. Бесполезно. Что-то якобы обещала Сашкина всемогущая тетка, но дальше обещаний дело не шло.
Возникла идея – экономить на всем и купить инструменты со своих зарплат. Трое торжественно поклялись: все заработанные деньги, до копейки, сдавать в общий фонд. Юрка сам предложил это. Надо сказать, щедростью он не отличался, скорее, был прижимист. Если давал взаймы хоть полтинник, то рано или поздно напоминал о долге. Владу эта черта в Юрке никогда не нравилась. Но ради инструментов Юрка был готов снять с себя и последнюю рубашку.
Надежды на собственный фонд себя, однако, не оправдали. Зарплата начинающих слесарей, к тому же не шибко работящих, была очень низкой, а у Сашки – из-за прогулов – вовсе мизерной. Помимо всего, деньги в стране обесценивались на глазах, а цены на электронику и музыкальные инструменты так же быстро росли. Очень скоро стало очевидным, что они не соберут нужной суммы и до второго пришествия. Поэтому, по настойчивым предложениям Сашки, все собранное быстренько пропили.
Влад и Сашка уже смирились, что концерт отыгран и мечту о новой рок-группе мирового масштаба придется похоронить. Вслух они этого еще прямо не высказывали, обходились намеками. Юрка же такую пораженческую мысль допустить не мог.
Оно и понятно: он ощутил вкус сцены. Прикоснулся легонько к тому, что называется славой и лаврами артиста. Его полюбила «божественная Юлия».
Сцена, гитара, микрофон... Он почувствовал себя в шоу, как рыба в воде. И вот эту рыбу выбросили на берег...
Весенний призыв в армию они проскочили: Влад и Юрка прошли в военкомате медкомиссию, но их почему-то больше не вызывали, а Сашку от военкомата отправили на курсы водителей.
Сашка курсы посещал со скрипом, а все свободное время пропадал в Голосеевском лесу с хулиганьем, еще и друзей туда водил. Манила Сашку блатная романтика. Казалось, очень хочет Сашка очутиться на настоящих нарах, потрогать их, насколько они жесткие.