Визажистка
Шрифт:
Глава 6
РОЖДЕНИЕ ВЕНЕРЫ
— О, ты все же пришла, милочка. Кто бы знал, как мне сегодня плохо! Если бы кто-то только знал! — такими словами на следующий день встретила Веру с порога Юлия Семеновна Сумятина, бросаясь к ней навстречу, как к закадычной подружке. — Вот, а я все думала, где тебя найти. Оказалось, никто из наших не знает, и Роман Анатольевич тоже не в курсе. А ты мне, Верочка, позарез нужна. Правильно я тебя называю?
— Правильно… Но почему такая спешка? — удивилась Вера.
— Проходи, сейчас все узнаешь. Не обращай внимания на мой внешний вид, сегодня мне ни до чего…
— Но тогда я зачем?
— Иди же, иди, скорее.
Признаться, Вера с утра долго раздумывала, стоит ли ей идти к супруге вице-президента, составлять конкуренцию неведомой Альбине с ее зимним садиком, или сначала набраться опыта.
Но потом все же решила рискнуть. Не приди она сегодня в назначенное время, потом совсем будет неловко появляться в этом доме, и все надежды на возможную работу в фирме «Алкей» полетят в тартар, в тартарары. А вдруг все же для рекламы понадобится консультант на исторические темы? Или что-нибудь еще в том же духе? Как любит повторять Ленка: «Риск — благородное женское дело».
— Хорошо… спасибо… — пробормотала Вера, раздеваясь в прихожей перед непривычно большим, во всю стену, зеркалом, в котором ей было видно себя с головы до ног, вплоть до отпечатка подошвы на сапоге, который остался от кого-то на память после автобусной давки.
— Говорят, ты исчезла так загадочно… просто как настоящая Золушка. Марк потом очень интересовался, откуда муж тебя знает, кто ты такая да откуда взялась, — с откровенным интересом рассматривали Веру темные, беспокойные глаза Юлии Семеновны, похоже, ее первой настоящей клиентки.
И Вера мысленно похвалила себя за то, что с утра до тонкостей продумала свой внешний вид, стараясь выдержать его в стиле сдержанной элегантности.
— Вот только принц почему-то не бросился вслед, — улыбнулась Вера, мгновенно вспоминая взгляд Александра и слегка краснея.
«Дорогие мои сограждане, братья мои! — послышался из-за одной из дверей монотонный знакомый голос. — Вы можете сказать: у нас больше нет сил бороться с трудностями, мы хотим просто жить. Но то, что мы предлагаем, вовсе не потребует от вас особенных усилий. Нам предлагают умываться только мылом «Камей», чистить зубы дорогим «Бленд-а-медом», есть сомнительные паштеты, когда можно просто купить нормального мясца и выпить в честь праздника родной, отечественной водочки… И вот тут-то вы никак не обойдетесь без нас, братья мои…»
— Не обращай внимания, милочка, — с раздражением кивнула в сторону закрытой двери Сумятина. — Сегодня у него запись на радио. Аж голова трещит! Спятить можно, как мне это все осточертело.
— Юлечка! — вдруг позвал Роман Анатольевич. — Меня ни для кого дома нет! Ты как думаешь, говоря про отечественные товары, про презервативы надо упоминать, или народу покажется грубовато?
— Как ты еще это слово не забыл? — огрызнулась супруга. — Тебе не у меня надо спрашивать.
— Ясно, пожалуй, скажу. Женщинам это будет близко.
— Ненавижу, — тихо и отчетливо сказала Юлия Семеновна, как только они с Верой вошли в просторную комнату и закрыли за собой дверь. Хозяйка села на диван и разрыдалась. — Господи, никто, никто на всем белом свете не знает, как я одинока! Ну за что мне все это, за что? Что я такого всем сделала? Ну почему, за что мне такое?
Вера от неожиданности растерялась.
Только вчера именинница шумно резвилась, хохотала в окружении огромного количества гостей, заполнивших банкетный зал, а сегодня было и впрямь похоже, что более одинокого и затравленного жизнью человека нет на всем белом свете.
«Наверное, из-за сына, — подумала Вера, подсаживаясь к ней на диван и гладя по плечу. — Ленка же говорила, что он — наркоман, и такой, что его даже уже и вылечить нельзя. И представить невозможно, какое это несчастье».
— Извини, не обращай внимания, — проговорила Юлия Семеновна, наконец-то отнимая руки от заплаканного лица и вытирая слезы. — Это какой-то заговор. Самый близкий мне человек, моя сестра… Но кому нужен был весь этот скандал? Разумеется, я знаю, я прекрасно знаю, что мой супруг нарочно все это подстроил, потому что тайно ненавидит Марка, мечтает занять его место. Но я тут при чем? И скажи, зачем, зачем устраивать весь этот кошмар на мой день рождения? Скажи! Нет, этого я им всем никогда не прощу, они меня еще запомнят… Он ведь нарочно сказал, что Марка якобы в ресторане не будет, что он в командировке…
Вера смутно припоминала, что Ленка что-то говорила про разыгравшуюся сразу же после ее побега драку. Но кого, с кем? Хоть убей, она ничего не помнила.
— Извините, но я рано ушла… — начала она.
— И слава Богу, — перебила ее Юлия Семеновна. — Хоть перед одним человеком не так стыдно. Но ведь они пришли только передать поздравление и подарок от моей Диночки, ничего другого. Откуда в людях столько злости, зачем?..
— Дина — это ваша сестра? — уточнила Вера.
— Да, моя Диночка, я так по ней скучаю… И Альбина, как назло, неожиданно выкинула фокус, — торопливо продолжала Юлия Семеновна, словно радуясь, что можно хоть с кем-то поговорить, всласть выговориться. — Нет, ты только представь: совершенно неожиданно Альбинка с каким-то своим очередным мальчишкой укатила на Средиземное море, никого ни о чем не предупредив. Я не слишком им завидую, сейчас на побережье не самое лучшее время, еще не сезон. И потом, так ведь можно окончательно растерять всех своих клиентов. Ты представляешь?
— Представляю, как сейчас хорошо на море, — сказала Вера. А про себя подумала: «Вот бы сейчас на море — в любую погоду!»
У Гомера встречается такой эпитет: винно-цветное море.
Что и говорить, февраль в городе, по крайней мере в Саратове, — это настоящее испытание, которое нужно пережить, чтобы потом получить в награду весну и хоть немного тепла, зелени…
— А мне сегодня вовсе ни до чего, — вздохнула Сумятина. — С утра после всех этих переживаний разыгралась ужасная мигрень, буквально места себе нигде не нахожу. Какие тут могут быть косметички, когда охота в петлю? Сама видишь, на кого я похожа. И пусть, пусть… Чем хуже, тем лучше.
Юлия Семеновна сегодня действительно выглядела неважно. Цыганские волосы, которыми она так темпераментно встряхивала в ресторане, сейчас были спрятаны под странное сооружение на голове, типа чалмы из полотенца, и от этого все черты немолодого лица женщины выглядели чересчур заостренными, резкими.
А черные стрелки на глазах и неровно обведенные, по всей видимости, дрожащей рукой, карандашом губы придавали ее лицу какое-то особенно болезненное, исступленное выражение и поневоле делали Юлию Семеновну похожей на несчастную восточную рабыню.