Визионер: Бег за тенью
Шрифт:
Ещё Мишка хотел было снаружи на дверь навесить листок с черепом и костями, но Митя решил, что это уже слишком. Их отдел иронично именовали «смертниками», но такому сарказму вряд ли отдали бы должное. Так что череп разместили с внутренней стороны.
Он явственно напоминал о тленности бытия.
— Не вижу связи, — отозвался Семён Горбунов, наливая в кружку кипяток. — Первая-то, Прося, хорошая, невинная девушка была, а эта Настя — кокотка. Два полюбовника! Это ж надо так словчить, чтоб обоих водить за нос.
Полюбовники, как самые вероятные подозреваемые, отыскались быстро.
Второй, мебельный лавочник, узнав новость об убийстве, подался в совершенную панику. Но не оттого, что был к оному причастен, а потому, что оказался женат и сие неуместное обстоятельство от убиенной горничной тщательно скрывал. Как, надо полагать, скрывал и наличие самой горничной от добродетельной супруги и троих детей. Вероятность полного изобличения его любвеобильной натуры привела торговца в полнейший ужас. Он клятвенно божился не нарушать никогда более брачных уз ни с горничными, ни с иными девицами соблазнительных профессий. К его благу, алиби у лавочника имелось — крепкое, дубовое и унылое, как и его мебель.
— Может, мораль у неё не самая высокая, но разве это повод для убийства? Верно, девушки разные, но мне кажется, что их что-то связывает, — возразил Митя.
— Согласен, — подал голос Лев. — Мазки краски на роговице у обеих, следы от уколов идентичные. И химический состав опиата в крови у девушек один и тот же. В отчёте прозектора отмечено… — Вишневский пошуршал бумагами на столе. — Вот! Смесь триэтилового эфира, гидрохлорида триацетилморфина и эфира бензоилэгконина, по заключению лаборатории университета. Вещества не сказать, что редкие, но вместе раньше не применялись. А эффект убийственный, извините за каламбур.
— Если не редкие, то теоретически достать их несложно. Но чтобы догадаться смешать — на это, пожалуй, медицинские знания нужны?
Коллеги задумались.
— Лев, займись, — Митя обратился к Вишневскому. — Поищи среди знакомых наших жертв — вдруг там врачи найдутся, студенты-медики, ветеринары на худой конец. Семён, а что там с допросом извозчика? Удалось что-то выяснить?
— А, пьянь возничая, ендовочник*! — Горбунов досадливо хмыкнул и отхлебнул из чашки. — Удивляюсь, как он ещё лошадь свою не пропил. Бестолковый человек. Помнит лишь, что повозку в переулке возле кабака оставил. Знал, что не положено, так многие же нарушают. Несколько экипажей там стояло. Я так думаю, убивец наш просто взял первый попавшийся.
— Похоже на то. Значит, просто номеру четыреста тридцать два в этот раз не повезло.
— Ещё как не повезло. Бляху-то отобрали! И поделом. Не пей сверх меры. Понял, Мишка?
— А я что? — обиделся Афремов. — Я вообще никогда!
— Молодой ещё, дурости много. Смотри у меня, если замечу, — Горбунов в этот момент как никогда напоминал городового, который делает внушение малолетнему хулигану.
— А я ещё одно общее понял! — спохватился Мишка. — Обеих девушек нашли в первое число месяца. Может, это тоже имеет значение?
— Не исключено, — поддержал Дмитрий. — Как говорят, первый раз — случайность,
— Серийный душегуб? — заворожённо прошептал Мишка. — Как английский Джек-Потрошитель?
* Ендовочник (устар.) — пьяница, пропойца. Ендовой называли широкий сосуд с носком для разливания напитков.
Глава 6. В которой тайное не должно стать явным
Соседями «смертников» в здании в Малом Гнездниковском были «пропащие» — отдел поиска пропавших без вести. Оба подразделения нередко работали в паре. Тут ничего не попишешь — на десяток найденных, живых и здоровых, всегда отыщутся уже не столь здравствующие и совсем упокоенные. И зачастую коллеги препровождали своих заплаканных посетителей в ближайшую дверь — к Самарину.
Запасы успокаивающего чая съёживались с удивительной скоростью.
Сегодня, несмотря на воскресный день, завершающий второй месяц года, у «пропащих» творилась форменная суматоха. Хлопала дверь, бегали туда-сюда люди, не замолкая, трезвонил телефон.
Одного из взмыленных сотрудников поискового отдела Митя буквально поймал за рукав на лестнице:
— Что у вас случилось?
— Полный хаос, Митя! — ответил сосед, вытирая потный лоб, и добавил пару выражений позабористее. — С утра все в мыле, как кони на скачках. Дочка у Барышкина пропала, младшая, Мария.
— Это который Барышкин? Сахарный?
— Он самый, раздуй его горой. Весь город на уши поднял, рвёт и мечет.
Павел Барышкин, владелец трёх сахарных заводов, был не самым крупным фабрикантом, и даже в десятку богатейших не входил. Но прославился на всю Москву вспыльчивым и свирепым нравом. Частыми свидетелями тому бывали хрустальные графины ресторана «Яр» и его же, яровские, официанты.
С некоторых пор специально для Барышкина куверты* подавали серебряные, а прислуга всякий раз тянула спичечный жребий на предмет высочайшей чести обслужить самого благожелательного клиента. Счастливчику полагались двойные чаевые и вакантный день, наслаждаться которым, как правило, приходилось в лазарете.
Дочерей своих числом три коммерсант держал в строгости и всем составил выгодные партии. Старшая уже была замужем, средняя недавно обручилась, младшую шестнадцати лет готовили на выданье и уже подыскали жениха. Но у Машеньки Барышкиной на этот счёт оказался свой интерес, никак с выбором отца не пересекающийся.
— Оставила записку, — поделился сослуживец. — Мол, простите, папенька, но кандидатуру, вами выбранную на роль будущего супруга, заверить никак не могу. Он старый и воняет сыром, а я люблю другого и сегодня же ночью с ним тайно повенчаюсь, будет ли мне дано ваше родительское благословение или нет.
— Ох, так и вижу выражение его лица. Надо же, утёрла нос деспоту. Шестнадцать лет, любовь на всю жизнь?
— Вот-вот. Уже обвенчались поди и укатили куда дальше, а мы тут с ног сбиваемся. Или прячется где-нибудь, рыдает и боится папеньке на глаза появиться.