Визионер: Бег за тенью
Шрифт:
— Взгляните, пожалуйста, на эти фотокарточки. Не встречались ли вам среди знакомых дочери эти люди?
Митя положил перед отцом фотографию студента Самокрасова и, поколебавшись, модельера Франка. На лице Лопухина не отразилось никаких эмоций.
— Никогда их не видел. Кто эти люди? Это они сделали?
— Пока не могу сказать. Чем ваша дочь занималась накануне первого мая?
— Они с курсистками хотели посмотреть народные гулянья в Сокольниках. У одной из подруг там недалеко дача, они на пару дней уехали туда, а с утра собирались пойти на праздник. Боже, если
— Мне понадобятся имена и адреса этих подруг. Скажите ещё, у вас есть домашние животные?
— Животные? У Оленьки есть канарейка. Господи, мы совсем про неё забыли…
Впрочем, даже вспомнив о птичке, Лопухин не пошевелился. И остался сидеть на стуле, не обратив внимания на уход сыщика.
* * *
Нет, канарейка не подходит.
Дотошный доктор Шталь нашёл на платье и обуви последней жертвы какие-то шерстинки. Собака или кошка. Может, бегала возле статуи, вынюхивала, оставила следы? У Франка, помнится, есть пёсик. Не его ли шерсть?
Дачу Митя тоже осмотрел. Добротный дом посреди леса. Шесть подружек. Накануне сплетничали, пили чай, читали. Оля жаловалась на усталость, легла спать пораньше, в отдельной комнате, просила утром не будить. Ясно, почему никто не хватился. Девушки оставили завтрак и записку, ушли на праздник. А подруги уже и не было в доме к тому времени. Смятая кровать. Слабый запах нашатыря. И снова никаких чужих следов.
Впопыхах ведь действовал преступник. Впритык. Рисковал сильно. А если бы Лопухина не ушла спать? На что он тогда рассчитывал? Тело и закоченеть-то толком не успело. Каркас этот железный снова на жертву надел — на всё тело. Неужели вся эта спешка и риск — ради большого публичного эффекта?
Эффект, конечно, вышел грандиозный. Не поспоришь.
Проморгал, Самарин. В очередной раз.
Но вот как, скажите, одному сыщику разорваться на все края Москвы одновременно? Накануне первого мая Дмитрий рыскал между домом Франка и больницей, где лежал Самокрасов. И что проку с того? Сразу за всеми входами не уследишь. Гиблое дело.
Метания между двумя парками тоже не принесли никакой пользы. Всю ночь и там, и там сновали грузовики и подводы: продавцы разгружали товар, устанавливали палатки, сколачивали помосты… Что ж теперь — каждую телегу и каждый шатёр проверять? Или бегать одному в тёмном лесу в поисках подозрительных лиц? Нет, затея с самого начала была неудачной.
Один, Митя, в поле не воин.
Слишком поздно понял, где будет пятая жертва. За пару секунд до её обнаружения. А ведь ночью прошёл мимо этой накрытой статуи раз пять. А тут как кольнуло что-то. Но время уже было упущено.
Ламарк слишком добр. Другой бы уволил уже. С занесением в личное дело.
Митя разложил фотографии пятерых жертв на столе вместе с репродукциями из календаря. Что же общего между ними? Где они все перешли дорогу одному человеку?
Прасковья, швейка. Худенькая, русые волосы, карие глаза.
Анастасия, горничная. Крупная брюнетка, чёрные глаза.
Мария, дочка фабриканта. Среднего роста, брюнетка,
Анна, куртизанка. Высокая, чёрные волосы, глаза голубые.
И Ольга, студентка. Субтильная, золотистые кудряшки, глаза серые.
Ни одного общего для всех признака. Ни рост, ни цвет волос или глаз, ни тем более род занятий у всех вместе не совпадают.
Но что-то же должно быть? Где он их разыскивает? Посещают одно кафе? Ходят по одним улицам? Бывают в определённых магазинах, театрах, кино?
Хорошо, возьмём места преступлений. Лубянская площадь, Александровский вокзал, «Славянский базар», Яуза, Сокольники.
Дмитрий разложил карту Москвы и отметил все пять мест. Разные участки, независимые друг от друга локации. Вот было бы чудесно, сложись точки в какой-нибудь очевидный рисунок. Звезду там, буквы или иную фигуру. Но отметки хаотично чернели на карте, не желая превращаться ни в какие символы.
Сыщик положил перед собой фотографии Самокрасова и Франка. Первый или второй? Или некто третий? Может, секретарь художественного общества Попышев? С виду смешной, толстенький, но кто знает? Или тот преподаватель из училища, Ганеман? Мягко стелет, но мало ли что кроется за этим добродушием? Или неизвестный, который ещё не попадался на глаза? Нет ответов.
За два месяца никто из членов комитета Московского художественного общества в полицию не обратился и никаких новых сведений не сообщил. Что ж, ожидаемо. «Двенадцать разгневанных мужчин» аккуратно проверили. Чисто. По крайней мере, по части алиби, знакомства с жертвами и нахождения на месте преступлений.
Список гостей ежегодного приёма тоже тщательно проанализировали. Отмели женщин, стариков, инвалидов… В сухом остатке — ни одного стопроцентно подходящего кандидата. А может, женщин и не стоило вычёркивать? Взять ту же Полину — она не только коня на скаку остановит, но и целый паровоз, если понадобится.
Пятьсот календарей расползлись по всей Москве. Кто-то свой экземпляр выбросил, кто-то передарил или вообще отдал прислуге. Как понять, какой из владельцев распорядился подарком не по прямому назначению? И был ли вообще этот владелец в числе приглашённых?
Ладно, что там дальше? Митя, покопавшись в бумагах, выудил остатки календаря, вспомнил уже виденный раньше июнь и вздрогнул. Проклятье. Рыжая. Как он мог забыть?
Громкий звонок телефона вывел из раздумий.
— Дмитрий Александрович? Это Натали Франк.
— Натали? У вас всё в порядке?
— Я не знаю, — голос у мадам был взволнованный. — Муж запретил с вами разговаривать, поэтому я звоню тайно, у меня мало времени.
— Что-то случилось? Снова появлялся тот студент?
— Нет, слава богу, он больше не приходит. Были другие странные посетители. Ах, я не должна об этом говорить, Жюль сказал, что надо всё решать через адвоката. Но они оба не хотят меня слушать.
— Что за посетители, мадам?
— Ночные гости. В конце апреля. Один какой-то старик, а второй… огромный, лысый, и на шее сзади у него татуировка. Чёрный квадрат. Что, если это сектанты? Я читала в газете, там пишут, что в городе орудует банда фанатиков.