Визит «Джалиты»
Шрифт:
Когда Гришу провели мимо Дубцова, офицер прочитал в его взгляде целый монолог: «Как вам не совестно, господин старший лейтенант, носить флотский мундир после этого? Вы же все знаете про эти рифы!»
Дубцов отвернулся к окну. Там, внизу, Гарбузенко копался в моторе. Расстёгивая на ходу кобуру, Дубцов выбежал из кабинета.
Гарбузенко уже закрывал капот.
— Вот что, Гарбузенко, — сказал Дубцов, вынимая из кобуры браунинг, — придётся мне вас арестовать. Гришу повезли на рифы. Там из него все равно вытянут, кто гостил на «Джалите»… Ну,
«ГАРБУЗОВЫ РОДИЧИ»
Сдав Гарбузенко под расписку дежурному офицеру, Дубцов уехал и вернулся к Гурову через полчаса. За это время в вестибюле контрразведки построился взвод солдат в походном снаряжении: шинели в скатку и вещмешки за плечами.
— Совсем оголили контрразведку, — пожаловался старшему лейтенанту дежурный офицер с черепом на рукаве. — На фронт гонят. Видно, плохи дела на Перекопе.
Дубцов, не отвечая, прошёл в кабинет Гурова. В руке у него был лакированный портфель, которым Дубцов, видимо, очень дорожил: усевшись на диван, положил на колени.
Ввели Гарбузенко.
— У меня к вам вопрос, Гарбузенко, — начал Дубцов.
— У меня тоже: драндулет теперь сами будете ремонтировать?
Гуров рассмеялся:
— В России легче царя свергнуть, чем того, кто ремонтирует автомобили.
Дубцов даже не улыбнулся.
— Давайте по-деловому, Гарбузенко, — только ответы на вопросы.
— Та что я, премьер-министр? Ответы, ещё и на вопросы! Это ж какую голову надо иметь?!
— Вопрос всего один: откуда вы знаете грека с «Джалиты»?
— Не знаю никакого грека.
— Он как Сократ, — сострил Гуров, — знает, что ничего не знает.
— А я и того Сократа не знаю. Он что, тоже грек?
— Представьте себе, да! — расхохотался Гуров. — Как раз Сократ грек настоящий!
— Что-то мне сегодня везёт на греков.
Дубцов резко прервал этот никчёмный разговор:
— Вы большевистские газеты читаете?
Гарбузенко сразу стал серьёзным, слегка побледнел.
— Вы, правда, думаете, Вильям Владимирович, что я большевик?
— Значит, я большевик! Я регулярно читаю большевистские газеты. А ротмистр Гуров — тот уж точно большевик. Он из них статейки вырезает и в альбомчик вклеивает. — Из лакированного портфеля Дубцов вынул газету, потрёпанную, но аккуратно подклеенную, протянул Гурову. — В твоём архивчике позаимствовал, ты уж извини.
Гарбузенко всем туловищем повернулся к Гурову, пытаясь заглянуть в газету…
— Для вас там — ничего нового, — одёрнул его Дубцов. — Ограбление красного гохрана Новороссийска. Государственного хранилища! Похищены ценности, конфискованные большевиками у буржуазии. «Угро», как всегда, всех выловил, приговор, как всегда, приведён в исполнение. И только главный сукин сын, организатор и вдохновитель всего этого дела, сбежал на греческой контрабандистской лайбе с похищенными ценностями… Конфискованными у буржуазии. Кличка — Гарбуз… Бывший судовой механик.
Гуров, отложив газету, с
— А ведь верно — Гарбуз. Как я не подумал?
— Есть такое, что ли, присловье, — сказал Гарбузенко, — «Гарбузовы родичи»… Ну вроде… седьмая вода на киселе. У гарбуза много семечек, из каждой семечки, если дуже захотеть, может вырасти Гарбузенко.
— И уплыть на греческой лайбе, которая называется «Джа-лита»… Пошутил и хватит! — Дубцов подошёл к столу и поднял салфетку, которой были прикрыты запонки грека. — Что вы скажете об этих запонках?
— Что они без мотора. Я по моторам механик, а не по запонкам.
— Чьи это запонки?!
Гарбузенко зажмурился в ожидании удара, но Дубцов только расстегнул портфель. Из портфеля он на этот раз извлёк фотокарточку, по всей видимости из семейного альбома. На ней был изображён молодой Дубцов. Поясной портрет со скрещёнными на груди руками.
— Посмотри на это фото, Гуров, если ты Шерлок Холмс. Внимательно!
Гуров схватил увеличительное стекло и увидел на фотографии те же запонки в виде якорьков:
— Это твои запонки?
— А то чьи же? Мне их отец подарил по случаю производства в лейтенанты. Ювелир Рутберг по заказу делал: выложил из рубинов по золоту якоря.
Гуров тщательно сквозь лупу рассмотрел запонки:
— Есть клеймо ювелира.
— Я не сомневался. Потом эти самые запонки ЧК изъяла при обыске на моей квартире в Новороссийске, а вы, господин Гарбуз, — повернулся он к Гарбузенко, — спереть изволили из красного гохрана заодно с прочими ценностями, «конфискованными у буржуазии»!
— Та як бы я знав, господин старший лейтенант, что воно ваши запонки.
— Знал бы — соломку подстелил. А теперь нам с ротмистром Гуровым все понятно. Вы отдали запонки греку — контрабандисту Михалокопулосу, который вывез вас тогда из Новороссийска на своей «Джалите». — Дубцов повернулся к Гурову. — Так что этот грек был контрабандист самый настоящий. Он знал, что его другу Гарбузу хорошо знакомы эти запонки, потому и передал их Грише на случай, если сам погибнет в бора. Так и получилось. Увидев на Грише запонки, вы, Гарбузенко, поспешили явиться на «Джалиту», где вас чуть не застукал господин Гуров. — Дубцов дёрнул чёртика, звякнул звонок, вошёл однорукий. — Отведите в соседнюю комнату, — распорядился Дубцов. — Пусть там напишет признание.
ПРИЗНАНИЕ ГАРБУЗА
Когда однорукий возвратился в кабинет Гурова с бумагой, исписанной каракулями Гарбузенко, Дубцов ещё был там. Схватив бумагу, он запер её в свой заветный портфель.
— Теперь он у нас на крючке: за эту бумаженцию выполнит любое задание. Красные ему не простят ограбления гохрана — это он понимает.
— Ты что? Предлагаешь его выпустить?! — удивился Гуров.
— А что, солить? Ты какие получил инструкции относительно уголовного элемента? Оставить красным в наследство всю заразу, что притащилась за нами в Крым: воров, налётчиков, спекулянтов.