Визит прекрасной дамы
Шрифт:
«Объявить по радио? Нет, наверное, она не здесь, а поехала в аэропорт. Она, быстрая, не из тех женщин, которые ездят в унылых поездах».
«Милая... ну, почему ты убежала? Ведь мы столько не виделись... ты же умная, психолог, должна понимать, что мне очень трудно сразу вернуться в минувшие времена... Может быть, я и вспомнил бы, что рассказывал тебе... сорвал бы коросту времени с себя... Ты меня любила и этим поощряла мой язык — вот я и расцветал, как ивовый плетень после дождя... так у Гоголя из жерди,
Аэропорт жил обычной жизнью. Долдонило радио, объявляя регистрацию на разные рейсы. Просканировав взглядом толпу, все три очереди к весам регистрации, Кирсанов прорвался к окошку справочной.
— Девушка! Я заплачу!.. Можно объявить, что Кирсанову ждет Кирсанов возле справочной?
Усталая, худенькая женщина тускло глянула на него.
— А билет у вас есть?
— Билета нет.
— Без билета не могу.
— Почему? — изумился Кирсанов.
Женщина не ответила. А сзади уже напирали. Один смуглый усач, как теперь принято говорить, кавказской национальности, дружелюбно объяснил:
— Это может показаться шифром. Вдруг призываешь взорвать?
— Я куплю билет!.. — забормотал уже полную нелепость Кирсанов и, махнув рукой, побрел по аэровокзалу смотреть, смотреть, озираться.
Но Нины Петрищевой не было нигде. Неужто уже улетела?
Наконец, Кирсанов вспомнил: у него с собой имеется сотовый телефон. Включил — и трубка тут же запиликала.
— Кто? — хрипло крикнул Кирсанов.
И не сразу понял, что это жена. Сквозь треск и гул услышал ее мягкий голос:
— Как ты?
— Нормально. Завтра начинаем работу.— И уже хотел прервать разговор, как она упрекнула:
— А почему не спросишь, как я?
— Как ты? — как можно более спокойно осведомился Кирсанов, сатанея из-за убегающего времени и всё оглядываясь, озираясь как вор.
— Мне скучно без тебя... — чуть гнусаво, по-детски, отвечала Аля.
— Целую, — буркнул Кирсанов и тут же набрал код города, где они учились, и номер телефона однокурсника Марка Фиша. Марк памятливый, всё знает.
К счастью, Марк Семенович оказался дома.
— Алё-у — загудел в ухе тягучий, мохнатый голос Фиша.
— Марк, это я, Кирсанов!.. Вопрос на засыпку. Не помнишь, откуда прилетала на наши сборы эта., ну, эта... Нина Петрищева, бывшая спортсменка.
— Петрищева?.. — задышал в трубку Марк. — Если мне не изменяет память, то ли с Сахалина, то ли с Камчатки. Я могу уточнить, но завтра.
— Спасибо, спасибо... — растерянно отозвался Кирсанов, отключая трубку. Глаза его уже шарили по черной доске с выпрыгивающими словами и цифрами. Никакого рейса на Дальний Восток в ближайшие часы не ожидалось.
Но ведь горячая, уверенная в себе женщина могла улететь куда угодно.
«Если уж, узнав о готовящейся конференции экологов, она примчалась
Пойти, попытаться узнать, не села ли Кирсанова на этот рейс?..
Зачем? Даже если она там, что можно сделать? Не остановит же Игорь Михайлович самолет...
Он вышел к такси, которое его ожидало, медленно сел и махнул рукой в сторону города.
Было мучительно стыдно. И жизнь вдруг раскрылась такая пустая... гундосая красавица жена, гундосая дочь, с которыми не о чем и поговорить... И даже на лыжах зимой не выйти...
5.
Когда Кирсанов вернулся в гостиницу и замер в растерянности посреди холла, размышляя, что же он сейчас должен сделать, администратор (она еще не сменилась) подозвала его:
— Вы ведь Кирсанов?
— Да.
— Ваша жена сказала, что подает на развод, возвращает девичью фамилию. — И, соболезнующе глядя, спросила: — Так серьезно поссорились?
«А из какого она города? Она же, наверно, заполняла карточку?» — хотел спросить Игорь Михайлович, но из неловкости промолчал.
Уже не нужно, ничего не нужно. Да и вряд ли Нина заполняла какую-либо бумажку. Небось, отшутилась: мол, муж заполнит. А то и просто сунула деньги — ведь устроители конференции забронировали и оплатили Кирсанову лишь одно место.
Игорь Михайлович поднялся к себе в номер. Там, конечно, никого не было. Лишь на столе красовалась закуска и мерцало налитое в одинокий фужер красное, как кровь, вино.
Может быть, Нина пошутила? И она где-то здесь?
Кирсанов снова заглянул в платяной шкаф, в ванную, под одеяло на подготовленной для него постели у стены. Другая кровать осталась заправленной по казенному.
Нет, ее нет.
Он еще раз перечитал записку, надеясь найти в ней что-то новое, особо важное для себя, но слова выражали ровно столько, сколько они выражали.
Надо же. Еще и оплатила ужин.
В злобе на себя Игорь Михайлович выпил вина, еще налил, еще выпил — и пошел,упал на обе койки поперек.
И лежал, и давился слезами... Он всегда угадывал, о чем думает эта сумасшедшая... и никогда не понимал свою красавицу с застывшей красотой на ангельском сонном личике...
Кто скажет нам, что есть любовь? И почему слишком поздно начинаешь понимать истинную цену жизненных ошибок?
К тебе приехала вспомнить твою юность, твою талантливость отважная, великолепная женщина, а ты... стал что-то просчитывать, искать подвох... стал таким же, как твоя жена... безнадежно ленивым душою... ты заразился от нее... ты уже неизлечим...