Визитная карточка хищницы
Шрифт:
– Я ничего не говорил. Я ничего не знаю.
– Нет, знаешь! Что ты рассказывал следователю об Александре Суворове?
– Ничего… Александр Петрович хороший. Он никого не убивал.
– Значит, убивал ты! Ну, что скажешь?
– Э-э… – Зверев закатил глаза.
Вопросы, видимо, настолько были неприятны Звереву, что лицо его болезненно исказилось, и он понес какую-то чушь:
– Ты хорошая… А он виноват… Он сгорел. Я никому ничего не сказал… Никому… Александр Петрович будет злиться. Виноват двойник! Я все сам хотел сделать. – Лицо его сделалось плаксивым. – Ты хорошая… Ты
– Никому, – пообещала Елизавета, не соображая, впрочем, о чем, собственно, идет речь. – Но что мы скажем в суде?
– Ничего… А Александр Петрович на меня не обидится?
– Я думаю, нет, – вздохнула Елизавета, собирая в портфель бумаги.
«Зря теряю время. Никакой информации от него не добьешься. Представляю, как вытянутся физиономии у судей и прокурора, когда он начнет выкладывать всю эту ахинею!»
– А ты еще придешь? – с надеждой спросил Зверев на прощание.
– Приду.
– Тогда принеси конфет!
«Ну что же! Нет худа без добра. Психологический контакт с подзащитным установлен. Буду кормить его конфетами, пока он не заработает диабет!»
Шагая вслед за конвоиром по узенькому проходу между рядами колючей проволоки, Елизавета предавалась невеселым раздумьям.
– Нелегко вам приходится? – с сочувствием спросил конвоир. Это был тот самый мужчина, который в прошлый раз учил Елизавету пользоваться тревожной кнопкой. Только теперь в его голосе уже не было прежней издевки.
– Да, несладко, – нехотя подтвердила она.
– Надо же, что с людьми происходит. Я ведь его совсем другим помню. Помнится, доставили его к нам с особыми предосторожностями. Как же! Зверь едет. Первое время жалобы на него поступали. Дерзок, неуживчив. В камере всех по струнке ходить заставил. Авторитет у него был непререкаемый.
– А дальше? – спросила заинтригованная Елизавета.
– Дальше были следствие и несколько попыток суицида.
– Он пытался покончить с собой?
– Да. У него и записи об этом в личном деле имеются. Глотал лезвия, пытался вскрыть вены. Кололи его чем ни попадя коновалы наши местные. Тюремные врачи, значит.
– А от чего он стал таким? Может, ему кололи какие-нибудь психотропные вещества?
– Шут его знает! Может, стрясли ему голову да сделали дураком.
– Это как? – Елизавета оторопело уставилась на словоохотливого попутчика.
Тот, видать, уже раскаиваясь, что сболтнул симпатичной посетительнице лишнее, решил придержать язык.
– Я откуда знаю? Так, фильмов насмотрелся. Может, чего и болтаю зря.
Елизавета вспомнила сюжеты отечественных боевиков. Но ведь это фильмы! Не может такого быть, чтобы к обвиняемому применялись пытки. Кроме того, она помнила, что в протоколах признательных показаний Зверева стояли росписи адвоката. Не могли же его избивать при защитнике! Нет, это немыслимо. Но что же стало причиной жалкого умственного состояния Зверева? Было дико подумать, что такой недотепа мог возглавлять столь крупное преступное формирование, о котором идет речь в уголовном деле. Может, причина банальна? Он, как здесь говорят, просто «косит» под ненормального. Так сказать, пытается отделаться «больничкой». Она, конечно, не специалист в области психиатрии, но ей так не кажется.
Когда Елизавета добралась до города, уже смеркалось. Проезжая знакомыми улицами, она по непривычной суматохе вдруг вспомнила, что близится Новый год. Было начало декабря, но подготовка к празднику уже началась. На главной площади города уже установили многометровую красавицу и полным ходом завозили ледовые кирпичики для строительства снежного городка.
Первый Новый год без отца… Помнится, она так любила этот праздник. В квартире разливался специфический аромат: запах хвои, мандаринов, свежеиспеченных пирогов. Телефон тренькал, не переставая. Елизавете приходилось только выбирать. Новогодний губернаторский бал? Почему нет? Студенческая вечеринка? Обязательно! Поздравительный визит к папиным знакомым? Нет уж! Увольте. Есть дела и поинтересней. Например, поездка на турбазу, лыжный курорт. В конце концов просто общение с непредсказуемым Максом! Дома громоздились цветные коробки с подарками. На креслах в ее комнате ждали своего часа обновки: потрясающие платья, туфли на тончайших каблучках, газовые шарфики. На трюмо теснились флакончики духов, коробочки с пудрой и румянами, шкатулка с изящными украшениями. Здесь были и тоненькая нитка жемчуга, и более солидные собратья – эксклюзивные украшения от Тiffany, Arfan, часики от Gucci, пестрая бижутерия на все случаи жизни. В доме царил переполох. Мама ругалась с портнихой по поводу плохо подогнанного платья. Брат Денис втихаря таскал из кухни конфеты. Баксик весело носился за своим хвостом и путался под ногами у раскрасневшейся от хлопот няни.
Лиза подавила горький вздох. Как давно и вместе с тем недавно это было! Казалось, прошла целая вечность. Теперь ничего этого нет. Впереди – пустота. Ей не хотелось возвращаться в мрачную, какую-то нежилую квартиру, запираться в своей комнате и оставаться наедине с невеселыми мыслями. Внезапно она почувствовала огромную усталость. Горячая расслабляющая ванна, чай с лимоном и постель… Ей многого не нужно.
– Лизонька, у меня к тебе разговор, – заговорщицки прошептала Софья Илларионовна, только Елизавета ступила на порог.
– Няня! Только не это. Все, что угодно, только не сейчас! Я чертовски устала и хочу, чтобы меня оставили наконец в покое, – взмолилась девушка.
– Ты как хочешь, но я обязана с тобой поговорить. – Голос няни звучал непреклонно.
– Ну, хорошо, хорошо… Только коротко и внятно.
Лиза зашла на кухню и притворила за собой дверь.
– Лиза! Я могу говорить только с тобой. Мама, как видишь, плохой собеседник.
– Мне казалось, ей стало лучше. Она куда-то ходит каждый день. Во всяком случае, не сидит взаперти, как раньше.
– Мне тоже так казалось. Но выяснилось, что она ходит каждый день на кладбище, а потом – в церковь. Ставит свечку и стоит там по часу.
– Господи! Я так надеялась, что все уже позади! Что же делать, няня?
– Не знаю, дочка. Но это еще не все. У нас просрочена оплата за квартиру, телефон. Холодильник пуст, а ведь скоро праздник!
Елизавета обессиленно опустилась на стул.
– Доченька, ты хоть что-то получаешь на своей работе? – участливо поинтересовалась Софья Илларионовна.