Визитная карточка хищницы
Шрифт:
– Прошу прощение за опоздание, – раздался негромкий голос, и все как по команде обернулись к двери.
Семен Иосифович Грановский, каким-то образом появившись за несколько минут до начала судебного заседания, в зал зашел позднее других. Но то, что было бы непростительно для любого другого адвоката, Грановскому было позволено.
– Проходите, будьте добры, – сказал председательствующий, подавляя невольный порыв встать при виде столь значительной фигуры.
Дело в том, что Станислав Горин был немало наслышан о блестящих победах Грановского и с любопытством, может быть, даже с благоговением отнесся к известию
Грановский сумел превратить свое шествие в триумф. Подсудимые вытягивали шеи, чтобы лучше рассмотреть человека, о котором в тюремном мире ходили легенды. Ряды защитников заволновались. Каждый хотел поприветствовать известного коллегу. Даже мрачный прокурор сделал вежливый кивок стороне противника, признавая авторитет вошедшего.
Грановский неспешно занял свободное место. Раскрыл дорогой кожаный «дипломат», вынул роскошный футляр с очками, ручку, не оставляющую сомнений в своей ценности, блокнот для записей. Взглянув на часы, Семен Иосифович удовлетворенно заметил, что ничего интересного он не пропустил.
Суворов был доволен. Он не ошибся в выборе адвоката. Грановский станет той палочкой-выручалочкой, которая вытащит его на свободу. Пусть это будет недешево, но для такого состоятельного человека, как он, это еще не конец света. Адвокаты для других подсудимых также были из числа наиболее известных и ловких представителей этой профессии, обладающих широким кругом знакомств и немалым профессиональным опытом. Оплата их услуг осуществлялась за счет общих средств организации, и предполагалось, что все они должны будут занять ту позицию защиты, на которую им укажет Грановский. Возможно, придется пожертвовать кое-кем для освобождения Суворова, но к этому все защитники должны быть готовы. Не может быть и речи о том, что оправдают всех. Это, как говорят, и козе понятно. Но «жертвы» и члены их семей получат крупную денежную компенсацию, богатые передачи и возможность свиданий со своими близкими в период содержания под стражей. Потом, используя деньги и связи, их освободят от дальнейшего отбывания наказания по самым разным причинам. Все будут довольны…
Суворов усмехнулся: «Грановский не промах… Не привык тратить лишние деньги». Узнав, что защитником Зверева назначена Елизавета Дубровская, Грановский только махнул рукой:
– Не суетитесь, Александр Петрович! Пусть девочка остается. Лучшего и придумать нельзя.
– А не спутает ли ваша девочка нам карты? Может, лучше нанять кого-нибудь? Как бы нам ваша экономия боком не вышла, – пробурчал Суворов.
– А вы придержите-ка свои денежки. Они нам еще пригодятся. Говорю вам – девочка правильная, воспитанная. К советам старших привыкла прислушиваться. Да и опыта нет никакого. Месяц работы да ветер в голове.
– Ну смотрите, Семен Иосифович. Под вашу ответственность…
– Согласен. Скажите только, пригодится вам Зверев в будущем или нет?
Размышления Суворова были недолгими.
– Нет, – отрезал он. – Мало того, что он превратился в законченного идиота, так успел наговорить на следствии лишнего. Паскуда… Пусть выбирается сам, если сможет. Надеюсь, они с Дубровской составят отличную пару.
– Я почему спросил… Если мы его кое-где подставим… Вместо вас. Увы, но такова жизнь! – Грановский театрально взмахнул руками, что, по всей видимости, должно было означать горькое сожаление. – Кем-то приходится жертвовать. Вы, надеюсь, не рассчитываете, что все тридцать подсудимых выйдут на свободу.
– Я не такой дурак, – помрачнел Суворов. – Валяйте… Делайте то, что считаете нужным. Зверев для этой цели годится.
«Господи спаси! Почему так происходит? Ведь я душу был готов заложить дьяволу за них. А что взамен?.. Вначале – предательство Лесина. Теперь – свихнувшийся Зверь. Остается только Марьин… Верный Марьин. Он всегда был со мной. Я всегда ему мог доверять. Боже! Как несправедлива эта жизнь».
– Делайте, что считаете нужным, – еще раз повторил Александр. – Я должен быть на свободе. Как, впрочем, и Марьин. Все остальные подчинятся тому, что вы скажете.
«В конце концов это справедливо», – с облегчением подумал Суворов. Имея рядом верного друга, любимую женщину и те богатства, на которые государство еще не наложило своей когтистой лапы, он всегда может начать жизнь заново.
– Есть ли у кого-нибудь ходатайства до начала судебного следствия? – Станислав Горин оглядел зал.
«Пора!» – шепнул какой-то внутренний голос Елизавете. Она вскочила, неловко задев бумаги, лежавшие на столе. Зашелестев, они посыпались на пол. Все уставились на нее.
Лицо Дубровской заполыхало. Смущенная всеобщим вниманием, она плохо подбирала слова:
– У меня есть просьба к суду. Я ходатайствую о производстве судебно-психиатрической экспертизы в отношении подсудимого Зверева. По моим наблюдениям, он не осознает характера происходящих явлений и не может отдавать отчет своим поступкам…
Председательствующий вмешался:
– У вас есть какие-то дополнительные сведения о состоянии здоровья вашего подзащитного? Возможно, на руках у вас имеются медицинские заключения, справки, свидетельства о перенесенных Зверевым травмах, заболеваниях? С чего вы делаете вывод, что Зверев психически нездоров?
Елизавета смешалась:
– Из собственных наблюдений… Он неадекватно отвечает на вопросы, не понимает смысла простейших фраз…
– Неадекватно… – ядовито повторил Горин. – Позвольте вас спросить, вы случайно не психиатр по специальности?
– Нет, я юрист… – тихо сказала Елизавета, замечая, что по рядам адвокатов прокатился смешок.
– Тем не менее вы обосновываете свое ходатайство собственными наблюдениями. Интересно…
– Не только. – Елизавета хотела реабилитировать себя в глазах присутствующих. – Из беседы с матерью моего подзащитного мне удалось выяснить, что во время его службы в десантных войсках произошел немаловажный случай…
– Какой? – утомленный ненужной дискуссией, спросил Горин. – Говорите определенней…
– Зверев прыгнул с парашютом, а парашют не раскрылся. Он упал на голову.
Несмотря на трагический характер сообщенных Елизаветой сведений, зал буквально зашелся смехом. Басисто хохотал прокурор, визгливо вторила ему народная заседательница. Подсудимые держались за бока и от души веселились. Снисходительно поглядывали на Дубровскую коллеги. А проснувшиеся от шума конвоиры спрашивали друг друга, в чем причина всеобщей радости.