«Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

Кабацков А.

Из данных табл. 3 видно, что для репрессивной кампании в целом был характерен двухшаговый ритм: в одном месяце арестовывали, в следующем месяце оформляли дела. Поэтому арестованных в августе больше, чем арестованных в сентябре, арестованных в октябре больше, чем в последующий месяц, да и в декабре 1937 г. было больше арестовано, чем в следующем за ним январе 1938 г. В феврале-марте — та же картина, хотя по абсолютным цифрам видно, что с осени 1937 г. кампания пошла на спад. Причем каждый из пиков арестов имеет свое объяснение. В августе арестовывали тех, на кого подготовили списки еще в июле 1937 г., и тех, кто был обозначен подлежащим аресту по первой категории, что фактически предопределяло самый суровый приговор — ВМН.

На первый взгляд, этот же ритм характеризовал разворачивающуюся кампанию репрессий и против рабочих. Август-октябрь-декабрь-февраль сохраняют преимущество в числе арестованных по отношению к следующему

месяцу. Совпадение в ритме арестов рабочих и других категорий граждан органами НКВД означает, что аресты рабочих не были случайным явлением с самого начала, что работники районных и городских отделов НКВД дисциплинированно выполняли распоряжения начальства. В то же время привлекает внимание расхождение соотношения удельной доли арестованных рабочих к общему массиву арестованных в текущем месяце в начале операции и в декабре 1937 — январе 1938 гг.

До ноября 1937 г. доля рабочих в общей массе арестованных колеблется от четверти до трети всех репрессированных. Именно этот период в основном совпадает с арестами по спискам, составленным при подготовке кампании.

Зимой 1937 г., когда согласно первоначальному плану операция уже должна была завершиться, ее продлили на основании дополнительных приказов. Вновь были увеличены лимиты на аресты. Необходимость быстро выполнять новые планы по «разоблачению врагов» проявилась в увеличении доли рабочих в общем контингенте репрессированных.

Местные оперуполномоченные НКВД могли выполнять новые планы по аресту только за счет рабочих, поэтому доля последних в декабре-январе 1937–1938 гг. составляет более 70 % от общего числа арестованных. В декабре мы наблюдаем пик репрессий против рабочих — почти тысяча человек, более четверти всех арестованных в этой социальной группе за всю операцию. Отметим, что в этот месяц 53 % прошедших через тройку рабочих было осуждено за шпионаж. В январе 1938 г. резкого спада арестов в производственной среде не произошло, хотя их уже на треть меньше, чем в декабре, но рабочих все же арестовано больше, чем в октябре, и их продолжают судить за шпионаж. Так как все, кого легко было «провести» по этой статье, в основной своей массе были «оформлены» месяцем ранее, то по отношению к ним применялись более распространенные, относительно «легкие» статьи: антисоветская или контрреволюционная агитация, недонесение и прочее [341] .

341

По данным архивно-следственных дел, на основании того, как были оформлены дела, можно предполагать, что в действительности часть арестованных в декабре была оформлена только в январе, т. к. органы НКВД не справлялись с потоком арестованных, не успевали заводить на них формуляры и т. п. Поэтому реальное количество фактических арестов в декабре вполне может быть выше расчетного, а январские аресты могут все же вписаться в общий ритм спада активности в следующем после пика месяце.

Суды над рабочими в ходе операции 1937–1938 гг

Рабочий, дело которого рассматривалось на тройке, обычно получал высшую меру наказания (2252 человека) — расстрел. Конечно, вполне могли наказать, присудив какой-либо срок исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ): 10 лет (820 человек), 8 лет (151 человек) или 5 лет лагерных работ (278 человек). Несколько десятков рабочих получили в качестве приговора «гласный надзор» — 41 человек; одного отправили в ссылку.

В то же время внутренняя дифференциация этих приговоров свидетельствует: работник высокой квалификации, взаимодействующий с машинами и механизмами, обвинялся в более тяжком преступлении, чем малоквалифицированный рабочий.

Таблица 4. Обвинения рабочих разной квалификации в % к общему числу обвинений в приговоре по данной категории [342]

Квалификация рабочих	Тяжесть обвинения
Диверсии, вредительство, террор	КРПО, повстанческая организация, контрреволюционная деятельность	Шпионаж	АСД, КРД, КР, СОЭ, недонесение	АСА, КРА, агитация, пропаганда, соучастие
Неквалифицированные рабочие	69,9	82,0	80,2	80,0	79,1
Квалифицированные рабочие	30,1	18,0	19,8	20,0	20,9
Итого	100,0	100,0	100,0	100,0	100,0

342

При подсчете учитывалась только самая тяжелая категория обвинения. В таблице тяжесть обвинения указана по нисходящей: от «диверсий, вредительства и террора» — как самой тяжелой до АСА, КРА и других вариантов агитации и пропаганды — как самых слабых обвинений. Степень «тяжести» обвинения достаточно условна, т. к. приговор к ВМН мог быть вынесен и в случае самого «мягкого» обвинения.

Таблица 5. Приговоры рабочим разной квалификации в % к общему числу вынесенных приговоров данной категории

Квалификация рабочих	Вид приговора
ВМН	10 лет	8 лет	5 лет	Гласный надзор
Неквалифицированные рабочие	74,4	77,8	84,1	86,1	80,5
Квалифицированные рабочие	25,6	22,2	15,9	13,9	19,5
Итого	100,0	100,0	100,0	100,0	100,0

Из данных, представленных в табл. 4 и 5, мы видим, что работник, выполнявший более сложные трудовые операции, обвинялся в диверсиях, вредительстве и терроризме несколько чаще, чем тот, кто занимал должность чернорабочего или работал по старинке, используя в основном физическую силу.

Диверсии и терроризм, как показывают данные, представленные ниже в табл. 6, считались самыми тяжкими видами преступлений, и обвиняемых по таким «тяжелым» статьям чаще, чем оформленных по иным пунктам преступлений, приговаривали к высшей мере наказания — расстрелу.

Таблица 6. Виды обвинений, выдвигаемых против рабочих, в % к общему числу вынесенных приговоров данной категории

Приговор	Вид приговора
ВМН	10 лет	8 лет	5 лет	Гласный надзор
Диверсии, вредительство, террор	42,9	25,4	32,5	18,7	26,8
КРПО, повстанческая организация, контрреволюционная деятельность	15,9	22,7	14,6	9,0	4,9
Шпионаж	20,4	2,9	13,9	16,9	19,5
АСД, КРД, КР, СОЭ, недонесение	10,6	14,4	34,4	48,9	48,8
АСА, КРА, агитация, пропаганда, соучастие	10,0	33,8	4,6	6,1
Итого	100,0	100,0	100,0	100,0	100,0

Как видно из таблицы, высшая мера наказания двум из пяти осужденных рабочих давалась за диверсии и террор, каждый пятый расстрелянный обвинялся в шпионаже и лишь один из десяти обвинялся по более «легким» статьям за антисоветскую/контрреволюционную агитацию или антисоветскую/контрреволюционную деятельность. Среди тех, кого приговорили к 10 годам лагерей, треть обвинили в антисоветской/контрреволюционной агитации, и каждый четвертый имел более тяжелые обвинения в диверсиях/терроре или участии в контрреволюционной повстанческой организации. Тех, кто получил восемь лет, равными долями, по трети, судили за тяжелые преступления: диверсии, шпионаж и антисоветскую/контрреволюционную деятельность. Среди получивших самый легкий приговор — 5 лет — основную массу составляли люди, прошедшие через тройку по самым «легким» статьям: антисоветская/контрреволюционная агитация.