Вкус греха
Шрифт:
Мирабелла не была бы так поражена, если бы ей даже предложили дарственную на магазин. Поэтому она не заметила, как мадам Дювалль и Кейт понимающе переглянулись.
— Для меня? Но я не могу себе позволить. Наверняка не могу… Я… — Она умолкла.
«Не могу», — подумала Мирабелла, хорошенько все взвесив. Сорочка была ей не по карману. Она не в состоянии найти ей применение. И еще много чего не в состоянии.
Ее возражения пропустили мимо ушей.
— Я настаиваю. Хочу, чтобы мое творение было оценено по достоинству,
Три шиллинга? Смехотворно низкая цена.
— Три шиллинга? Абсурд. Одна только ткань…
— Три шиллинга, упрямая девчонка, и еще валюта сплетни. Хочу услышать о гостях. — Она приложила сорочку к Мирабелле и прищурилась. — Думаю, ушивать не надо. Повезло.
— Очень невыгодная сделка, — вмешалась Иви, прежде чем Мирабелла успела возразить. — Но она согласна. Какую сплетню хотите услышать для начала?
Поняв, что ее превзошли числом и тактикой и что, по правде говоря, ей не так уж хочется настаивать на своем, Мирабелла полезла в сумочку за тремя шиллингами.
— Буду ее беречь, — пообещала она. — Спасибо.
— Конечно, будешь. — Мадам Дювалль перешла в главный зал, который — к огромному облегчению Мирабеллы — был снова пуст. — Расскажите-ка, что думаете о вашем визитере — мистере Хантере.
Кейт пожала плечами.
— У него дела с Витом. Мы его еще не видели.
— Я встречала его в Лондоне, — сказала Софи. — Он, вроде бы, вполне милый.
— Да, милейший человек, — ответила мадам Дювалль, положив сорочку на стол и заворачивая ее в бумагу. — По словам лондонских актрис и оперных певиц — милейший джентльмен.
— О боже… — Кейт и Мирабелла и не подумали скрыть свое возмущение. Софи с Иви и не подумали скрыть свои ухмылки. Мадам Дювалль и не подумала принять обе реакции за что-либо другое, кроме одобрения.
— Его победы весьма легендарны, но говорят, что он не преследует непорочных или замужних, как это делают многие молодые мужчины, а это дорогого стоит, не так ли?
Иви насмешливо расхохоталась.
— И что, он имеет право соблазнять легионы женщин, раз они актрисы или куртизанки?
Мадам Дювалль передернула плечом и положила сорочку в коробку.
— Нельзя же требовать, чтобы он жил как монах, в конце концов.
— Почему нет? — спросила Иви. — От женщин требуют, чтобы они жили как монашки. Это нечестно.
— C'est vrai, ma petite [5] , но такова женская судьба, разве нет? Будь жизнь справедливой, я бы вечно оставалась молодой и красивой. За мной бы ухаживал очаровательный юноша, и я бы со всеми своими клиентками веселилась так же, как с вами.
5
Это правда, моя дорогая (фр.).
— Думаю,
Мадам Дювалль хитро улыбнулась.
— Бросьте, я бы поделилась своим кавалером.
4
Мирабелла чувствовала некоторую неловкость при мысли, что ей придется разгуливать по Бентону, держа в руках коробку с необычным бельем. Поэтому она решила, что лучше отнести покупку в карету, когда остальные пойдут в книжную лавку.
Знай она, что столкнется на тротуаре с Витом, несла бы коробку с одного конца города в другой, не жалуясь. Неловкость, оказывается, бывает разной.
— Вит! Здравствуй. Отличный денек, не так ли? Остальные отправились в книжную лавку. Где Алекс?
Она тараторила. Знала, что тараторит, но ничего не могла с собой поделать. Удивительно, как ей вообще удалось что-то произнести, поскольку совсем другой — совсем непроизвольный — разговор крутился в голове.
«Вит! Здравствуй. У меня в коробке голубая сорочка. Думаю, это какой-то атлас. Чудно, правда?»
Она украдкой посмотрела через его плечо на карету и задумалась, сможет ли проскользнуть мимо него, не вызвав подозрений. Наверное, нет. Точно не теперь, когда он так пристально на нее смотрит.
Мира почувствовала, как из груди медленно поднимается тепло и расползается по шее и лицу. Она покраснела. Двадцать пять лет от роду, и краснеет. Смешно. И опасно. Вит наблюдал за ней с любопытством, интерес в голубых прищуренных глазах насторожил ее.
— Алекс в таверне Мавера. Что ты прячешь, чертовка?
— Что? — Сказано было слишком громко, но господи, откуда он мог знать? Он ее видел?
Мирабелла оглянулась на магазин модистки. Нет, витрины отражали полуденное солнце, и, чтобы заглянуть внутрь, нужно было приблизиться к ним вплотную, а она была уверена, что кто-то бы заметил графа Тарстона, прижмись он носом к стеклу.
Она нервно откашлялась.
— Не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь, Вит. На этот раз голос звучал слишком мягко. Черт возьми, она все только усложняет!
— Ты все только усложняешь, — сказал он и улыбнулся, когда она насупилась. — Ты так нервничаешь, того и гляди деру дашь.
Была в этом доля правды. Все ее тело напряглось, готовясь к бегству. Она попыталась расслабить мышцы. Но не слишком. Ей нравилось оставлять за собой право выбора.
— Мне жарко, — брякнула она. Это ни на йоту не объясняло ее напряжения, но ничего лучше она придумать не смогла.
Очевидно, на ее хитрость Вит не купился, потому что полностью проигнорировал сказанное.