Вкус пепла
Шрифт:
Никлас чуть не разинул рот. Все происходившее казалось таким невероятным, что он вообще перестал что-либо понимать.
— Почему? Что такое? Кто? — еле вымолвил он, запинаясь.
— Сейчас мы не можем всего объяснить, но у нас есть немало оснований предполагать, что он тоже был отравлен. Хотя, в отличие от Стига, ему не повезло с установлением истинного диагноза, — добавил Патрик хмуро. — А теперь я буду очень благодарен, если вы не станете мешать и дадите специалистам спокойно закончить их работу.
И, не дожидаясь ответа, Патрик вышел из дома.
Не зная, куда приткнуться, Никлас направился в кухню и сел там с Альбином на руках. Потом он усадил малыша в детский стульчик и сунул ему бутерброд, чтобы не капризничал. Голова Никласа гудела от нахлынувших вопросов.
Мартин знобко ежился: полицейская куртка плохо защищала от резкого холодного ветра, который дул на кладбище, а вдобавок вскоре зарядил мелкий дождь.
Все это мероприятие вызывало у него отвращение. Ему всего несколько раз довелось побывать даже на похоронах, а зрелище того, как из земли поднимают гроб, вместо того чтобы его опускать, вызывало такое же странное чувство, как если бы ему пришлось смотреть фильм задом наперед. Он понимал, почему Патрик на этот раз попросил присутствовать его: сам Патрик уже наблюдал однажды за такой процедурой всего несколько месяцев назад, и одного раза человеку хватит на всю оставшуюся жизнь. Как бы в подтверждение своих слов он услышал, как один из могильщиков бурчит себе под нос:
— У вас там в участке, похоже, придумали новый вид спорта: проверять, сколько мужиков можно откопать за самое короткое время.
Мартин ничего не ответил, но подумал, что в обозримом будущем, наверное, лучше не направлять больше прокурору такие запросы.
К нему подошел Турбьёрн Рюд и встал рядом. Он тоже не удержался от комментариев:
— Пожалуй, во Фьельбаке начнут опускать гробы на резиновых лентах. Чтобы легче было вытаскивать по первому требованию.
Мартин невольно усмехнулся, несмотря на мало располагающую к этому обстановку, а когда зазвонил телефон Турбьёрна, оба еле удержались от смеха.
— Да, Рюд слушает.
Выслушав собеседника, он опустил трубку и сказал Мартину:
— Они вошли в дом Флоринов. Мы отправили сюда троих, а туда двоих. Теперь, может быть, придется перегруппироваться.
— А что вам тут делать? В смысле, сейчас на месте? — полюбопытствовал Мартин.
— Тут действительно особо много не сделаешь. Сейчас мы проследим за тем, чтобы все было отправлено по назначению, по возможности нетронутым, а кроме того, возьмем на анализ пробы земли. Но главная задача, как уже сказано, это отправить тело к судебному эксперту, чтобы он мог взять нужные пробы. Как только гроб будет отправлен, мы поедем к Флоринам, чтобы помочь с обыском. Ты ведь с нами?
— Да, я вообще-то собирался, — кивнул Мартин и добавил, немного помолчав: — Сколько же тут, оказывается, всего припутано!
Теперь кивнул Турбьёрн Рюд:
— Да уж, что и говорить!
На этом темы для беседы иссякли, и они стали молча ждать, когда могильщики закончат свою работу. Вскоре над краем могилы показалась крышка гроба. Леннарт Клинга поднялся из-под земли.
Болело все. Смутные тени двигались над ним, но исчезли, едва он их заметил. Стиг попытался открыть рот и заговорить, но оказалось, что тело его не слушается. Ощущение было такое, словно он провел раунд бокса против Тайсона и потерпел жестокое поражение. На миг ему подумалось, что он, наверное, умер. Невозможно при таком самочувствии быть живым человеком.
Эта мысль привела его в панику, и он, собрав все силы, попытался извлечь из горла хоть какой-нибудь звук. Где-то очень далеко послышался хрип. Возможно, это был его голос.
Так оно и оказалось. Одна из движущихся теней склонилась к нему, по мере приближения обретая все более четкие контуры. В поле его зрения показалось приветливое женское лицо, и он заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд.
— Где? — только и выговорил он, надеясь, что она поймет, о чем он спрашивает.
Она поняла:
— Вы в больнице Уддеваллы, Стиг. Вы находитесь тут со вчерашнего дня.
— Жив? — просипел он.
— Да, вы живы, — улыбнулась сестра всеми ямочками круглого, открытого лица. — Но все висело на волоске, скажу я вам. Сейчас худшее уже позади.
Он бы захохотал, если бы только мог. «Худшее позади». Конечно, ей легко говорить! Она не знает, как у него все горит в каждой клеточке тела и от боли ломит все кости. Однако в том, что он жив, не было никакого сомнения. Непослушными губами Стиг с трудом выговорил одно слово:
— Жена?
Произнести ее имя он не решился. На секунду ему показалось, что на лице сестры промелькнуло и тут же пропало какое-то странное выражение. Должно быть, это боль сыграла с ним шутку.
— Сейчас вам нужен только покой, — сказала сестра. — Еще успеете напринимать гостей.
Он удовольствовался этим ответом. Накатила усталость, и он покорно поплыл на ее волнах. Он не умер, это главное. Он в больнице, но живой, а не мертвый.
Медленно, медленно они прочесывали здание, готовые потратить на это целый день, лишь бы ничего не упустить. Когда все закончится, дом будет выглядеть так, словно по нему пронесся ураган, но Патрик знал, что искать, и был уверен, что где-то эта вещь есть. Без нее он не собирался отсюда уходить.
— Как дела?
Он обернулся на голос Мартина, стоявшего в дверях.
— Осмотрели приблизительно половину нижнего этажа. Пока, кстати, ничего не нашли. А как у вас?
— Ну, гроб уже в пути. Между прочим, очень сюрреалистическое впечатление.
— Да уж! Приготовься к тому, что эта сцена рано или поздно всплывет у тебя в каком-нибудь кошмаре. Со мной это бывало: костлявая рука, высовывающаяся из гроба, и тому подобное.
— Перестань, — скривившись, попросил Мартин. — Так вы еще ничего не нашли? — полуутвердительно уточнил он, в основном ради того, чтобы избавиться от картины, которую нарисовал ему Патрик.
— Нет, ничего, — расстроенно ответил тот. — Но оно непременно должно быть здесь, я это чувствую.
— Я всегда знал, что в тебе есть какая-то феминная черта — должно быть, женская интуиция, — засмеялся Мартин.
— Иди ты! Чем высказывать оскорбительные сомнения насчет моей мужественности, займись лучше делом.
Приняв распоряжение буквально, Мартин пошел выбирать себе участок для поисков.
Возникшая было на лице Патрика улыбка быстро исчезла, стоило ему вообразить тельце Майи в руках убийцы. И в нем вспыхнула такая ярость, что даже потемнело в глазах.