Вкус пепла
Шрифт:
— А что это такое? — поинтересовалась Эрика. Она укрыла ушки Майи от холода, снова передала коляску Патрику, и они двинулись дальше.
Патрик поделился с ней тем, что узнал от Мартина. Он был доволен проявленной товарищем инициативой: тот правильно сделал, что сходил проконсультироваться с психологом.
— Он подозреваемый?
— Судя по тому, что известно сейчас, — нет. Но похоже, он был последним, кто видел Сару живой, так что не мешает узнать о нем как можно больше.
— Только бы вы не взяли его на мушку из-за того, что он немного странный. — Эрика
— А с другой стороны, в маленьких сельских общинах к странноватым людям всегда относились терпимее, чем в больших городах. Чудаки тут становятся естественной частью каждодневной жизни, и их принимают такими, какие они есть, а в крупных городах они живут в гораздо большей изолированности от общества.
— Ты прав, это так, но наша терпимость всегда держалась на шатком основании. Вот и все, что я хотела сказать.
— Да, действительно, к Моргану, можно сказать, относятся совершенно так же, как к любому другому человеку.
Эрика ничего не ответила, а только снова взяла Патрика под руку. Оставшуюся часть пути до дома они говорили уже о других вещах, но она чувствовала, что его мысли витают где-то далеко.
В понедельник хорошей погоде пришел конец, опять стало пасмурно и сыро, и Патрик, сидя за письменным столом, поеживался, несмотря на толстый шерстяной свитер. Летом в участке не работал кондиционер и там было жарко, как в бане, а сейчас стены пропитались промозглой сыростью, и его пронизывала дрожь. Телефонный звонок заставил его вздрогнуть.
— К тебе посетительница, — раздался в трубке голос Анники.
— Я вроде бы никого не жду.
— С тобой хочет поговорить некая Жанетта Линд.
Патрик живо вспомнил пухленькую брюнетку, и ему стало любопытно, зачем он ей понадобился.
— Пошли ее в мой кабинет, — распорядился он и встал из-за стола, чтобы встретить нежданную посетительницу в дверях.
Они вежливо поздоровались в коридоре у порога его кабинета. У Жанетты был усталый и измученный вид, и Патрик подумал, что же такое могло произойти с тех пор, как они беседовали с ней с пятницу. Много вечерней работы в ресторане или какие-то события в личной жизни?
— Хотите чашечку кофе? — вежливо предложил он.
Она только кивнула.
— Посидите здесь, а я сейчас схожу за кофе. — Патрик жестом предложил ей сесть в одно из кресел.
Он принес кофе и поставил одну чашку перед ней, а другую пододвинул себе.
— Итак, чем могу помочь? — обратился он к Жанетте, сев напротив и облокотившись на стол.
Несколько секунд девушка помолчала, прежде чем ответить. Не поднимая на него глаз, она держалась за чашку, грея озябшие руки, и, казалось, обдумывала, с чего начать. Затем мотнула головой, откинула со лба густые темные волосы и посмотрела ему прямо в глаза:
— Я солгала, что Никлас был у меня в понедельник.
Патрик и бровью не повел, ничем не выдав своего изумления, но почувствовал, как у него сильнее забилось сердце.
— Расскажите поподробнее, — предложил он деловито.
— Я сказала вам то, что попросил сказать Никлас. Он назвал время и попросил, чтобы я сказала вам, что он тогда был у меня.
— А он сказал, зачем ему нужно, чтобы вы ради него солгали?
— Он сказал только, что иначе возникнет много сложностей. Что для всех будет гораздо проще, если я обеспечу ему алиби.
— И вы ни о чем его не спросили?
— У меня не было никаких причин. — Она пожала плечами.
— Несмотря на то что произошло убийство ребенка, вы не усмотрели ничего странного в просьбе обеспечить ему алиби? — недоверчиво спросил Патрик.
Она опять пожала плечами и жестом показала, что ей это было все равно.
— Нет, — коротко бросила она. — Я считала, что Никлас вряд ли стал бы убивать свою дочку. Разве не так?
Патрик ничего не ответил. Помолчав немного, он спросил:
— А Никлас ничего не сказал о том, что он в действительности делал в то утро?
— Нет.
— И у вас нет никаких предположений?
Снова безразличное движение плечами:
— Я только подумала, что ему понадобилось освободиться в это утро от работы. Он же жутко много работает, а жена все время пристает к нему, чтобы он помогал по хозяйству и всякое такое, хотя сама целыми днями торчит дома, вот ему, наверное, и захотелось высвободить немного времени для себя.
— И почему же он решил, рискуя разрушить свой брак, просить вас, чтобы вы обеспечили ему алиби? — спросил Патрик, стараясь разглядеть, что скрывает Жанетта за маской равнодушия.
Но попытка оказалась тщетной. Единственное, что выдавало в ней какие-то чувства, были ее пальцы с длинными ногтями, выбивавшие нервную дробь по чашке.
— Почем мне знать! — бросила она нетерпеливо. — Должно быть, он выбрал из двух зол меньшее: лучше все же попасться с любовницей, чем оказаться подозреваемым в убийстве собственной дочери.
Патрику такое объяснение показалось странным, но под влиянием стресса люди совершают странные поступки, в этом ему уже не раз приходилось убеждаться.
— Но если вы в пятницу согласились обеспечить ему алиби, то отчего сейчас переменили свое мнение?
Ногти продолжали выбивать дробь по чашке. Маникюр на них был идеален, это понимал даже Патрик.
— Я… я много думала об этом в выходные и решила, что это нехорошо. Ведь все-таки речь о том, что погиб ребенок, верно? Я решила, что вы должны знать всю правду.
— Да, это вы правильно решили, — подтвердил Патрик.
Он не знал, можно ли верить в ее объяснение, но это не играло никакой роли. У Никласа больше нет алиби, и неизвестно, где он находился в понедельник утром. Вдобавок он обращался к Жанетте с просьбой обеспечивать ему фальшивое алиби. Этого было достаточно, чтобы сигнальные лампочки начали мигать.