Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга III
Шрифт:
Стейнекер выхватил пистолет из кобуры и направил на нее.
— Если тебе хоть на секунду показалось, что я уйду из этого места, не забрав с собой то, что мне приказали получить, ты фатально меня недооцениваешь. — Он шагнул ближе и вжал дуло «Люгера» в морщины на ее лбу. — Так ты признаешь, что знаешь это существо?
Матушка О’Сайрус кивнула, не глядя ему в глаза, и Стейнекер довольно кивнул в ответ.
— Ты отведешь меня к нему.
— К ней, герр фельдмаршал.
Волна паники затопила его, когда он наконец встретился с ней глазами. Грюнвальд и
— Нет, — тихо сказала матушка О’Сайрус, — это не я.
Стейнекер опустил оружие, Киммель и Грюнвальд с трудом скрыли облегчение.
— Это сестра, которая основала наш орден. Наша мать-основательница.
— Ты сказала, что этот орден существует уже двести лет.
Матушка О’Сайрус кивнула, и Стейнекер снова поднял пистолет.
— И ты хочешь, чтобы мы поверили, будто эта женщина до сих пор живет здесь?
— Господь наделил ее многими силами. Один из его даров — долголетие вне пределов человеческого понимания.
— И она ваш некромант? — Стейнекер повысил голос, и в зале воцарилась внезапная тишина. Только поленья в камине продолжали трещать. — Отвечай! Она ваш некромант?
Матушка О’Сайрус смотрела на них с молчаливой уверенностью.
— Отведи нас к ней, — тихо и настойчиво сказал он. — Сейчас же.
Длинный каменный коридор поначалу был обрамлен жутковатыми железными подсвечниками, совершенно пустыми. Канделябры, которые несли сестры, освещали только Стейнекера, его офицеров и шестерых вооруженных солдат.
Майор Грюнвальд, замыкавший процессию, смотрел на свою приметную тень со странной формой головы. Тень скользила по стене, и на лбу ее отчетливо просматривались два небольших рога, чуть выше уровня ушей. Он посмотрел на солдат, шагавших впереди, но дула их ружей не могли отбрасывать тени, создававшие странный эффект.
— В этой части аббатства нет освещения? — спросил Киммель.
— Только не для матери-основательницы, — ответила матушка О’Сайрус и заметила подозрительный взгляд Стейнекера. — Она не выносит света.
— Почему вы держите ее взаперти?
— Она, при всем нашем уважении, пугает других сестер, герр фельдмаршал. — Странные слова заставили офицеров переглянуться. Монахиня это заметила. — Не поймите неправильно, она истинный дар Божий. Сестры святого Игнациуса живут лишь для того, чтобы присматривать за ней. Наш орден много лет несет свое бремя.
Стейнекеру было не по себе. Они удалялись от обеденного зала, шагали все глубже в подвалы аббатства.
— Предупреждаю, старуха: если ты думаешь, что можешь завести нас в ловушку, любой неверный шаг твоих гусынь приведет к жестокому сопротивлению.
— Примите мои искренние извинения, герр фельдмаршал, но это я должна предупредить вас. — Она дошла до конца коридора и вставила свой канделябр в железный крюк, торчавший из стены у массивной двойной двери. — Было время, когда мать-основательница говорила с почившими святыми, чтобы ответить на вопросы папского значения…
Стейнекер прервал ее:
— И почему наша разведка доложила, что его святейшество, ваш Папа Римский, использует вашу тварь в самых разных делах?
— Но с годами она росла, — предупредила монахиня. — И ее силы росли вместе с ней, силы, которые больше
Стейнекера это не впечатлило.
— Так почему мы не видели ее там?
— Потому… — начала она и запнулась. Внезапная тишина сделала следующую фразу еще более зловещей. — Ей не требуется выходить, чтобы ворота открылись.
— Хватит разглагольствовать, сестра. Откройте дверь, — приказал Стейнекер.
— Вас атаковали люди из снега? Мы не посылали их, чтобы вас остановить! — Она повернулась к нему, но Стейнекер уже дергал за железную ручку двери. Дверь была закрыта. Монахиня продолжила шепотом: — Мы даже не знали о вашем приближении.
— Откройте дверь, сестра.
— Она знала. Мать-основательница. Она подняла их из снега, в котором они упокоились, и отправила их остановить вас!
И тут Стейнекер впервые заметил в ее глазах страх. Но боялась она не его.
Она боялась того, что за дверью.
Это ему не нравилось, и, чтобы не выдать волнения, Стейнекер шагнул назад, к солдатам и молодому Гансу, прошептав последнему на ухо:
— Возвращайся в обеденный зал. Найди Герхарда, пусть сообщит наши координаты по радио. Скажи, что нам может понадобиться подкрепление.
Стейнекер схватил канделябр у сестры Мэри Рут и передал адъютанту. Ганс и кольцо света растворились в темноте коридора, а Стейнекер вернулся к матушке О’Сайрус.
— Открывай.
— Существует протокол общения с ней, — сказала она.
Стейнекер обернулся к оставшимся пятерым солдатам.
— Если кто-то появится в коридоре, пристрелите его. — Потом кивнул шестому. — Доставай пистолет, будешь прикрывать нас.
— Если вы позволите мне вести разговор с ней, вы окажете себе немалую услугу. — Матушка О’Сайрус вставила ключ в замочную скважину. Он оттолкнул ее и сам повернул ключ. Древний механизм щелкнул, Стейнекер ухватился за массивные железные ручки и потянул дверь на себя. Ржавые петли завизжали, как свинья под ножом, и дверь раскрылась. За ней было огромное темное помещение.
Лунный свет из высоких прямоугольных окон заливал огромную фигуру в нескольких метрах от входа. Стейнекер взял канделябр настоятельницы и шагнул вперед, к силуэту. Только тогда он смог оценить истинные размеры существа, сидевшего в центре комнаты.
Мать-основательница была не только невероятно старой, она была огромной.
Примерно в три раза больше любого нормального человека, невероятно оплывшая женщина неподвижно сидела на деревянном кресле такого размера, что у Стейнекера перехватило дух. Солдаты уставились на нее с изумлением. Огромная голова основательницы склонилась вперед, как во сне, толстые седые пряди волос были спутанными и грязными, как швабра. От громкого храпа массивные плечи поднимались и опадали, и видно было, что к полу мать-основательницу приковывают толстые ржавые цепи.