Вкус вина на кончике языка
Шрифт:
— Ты сам себя слышишь? Такой вампир и из-за девчонки помирать будет, — выхватывает она нож из его руки и на стол кладет. — Зачем тебе вообще иметь со мной что-то? Это же глупо.
— Сам до конца не понимаю… Но отчего-то… Стоит вдохнуть аромат твоей кожи, мозг напрочь отключается. Признайся, ты меня околдовала?
— Нет. Это все твои розы. И вот они точно заколдованы. Не могут они так пахнуть… — дуется младшая. — Ты же не отстанешь…
«И мне не особо хочется».
— Хорошо… Давай друг другу дадим один шанс.
— Мой нож по-прежнему
— Стой! Я же сказала о шансе, а не о постели! — выставила она ладонь вперед. — То, что у тебя там мозг отключается — я не виновата!
— Я и не говорил о постели, — он делает пол шага назад, — Я говорил о шансе, что ты даешь. Ты теперь свободна, но… С чего взяла, что не могу стать подобным своему брату? Если я слишком одержим тобой, что тогда? — говорит и делает еще пол шага вперед.
— Ты не можешь, — пожала она уверенно плечами, — Мы с тобой были не настольно близки, как он и Ада. Меня не проведешь!
— Уверена настолько, что можешь даже поспорить? — он наклонил голову на бок, заставляя прядки волос чуть выбиться из укладки.
— Уверенна, — кивает девушка. — Это… Даже если думать логически, то ты на это не способен. Мы не были знакомы с тобой так тесно. А встречи у Барнбаса в поместье — это не то.
Лудд не дает ей больше говорить. Он рывком тянет ее на себя и тут же впивается в ее губы, грубовато, но страстно целуя. Девушка сначала руками в его грудь уперлась, но, после поняла, что упираться бессмысленно. Она пыталась разорвать поцелуй, но не получалось.
— М… — мычит она, но как-то слишком слабо.
Он перехватывает ее за талию, делает шаг, второй, к постели, отлипает ненадолго, лишь чтобы произнести:
— Проведешь эту ночь со мной?
Руби смотрит ему в глаза, рассматривает лицо и кивает коротко и слабенько. Откладывает клатч в сторону и приближается к нему ближе, касаясь ладонью его щеки.
— Наверное, думаешь, что я легкомысленная, но… Я ничего не могу поделать с собой, когда наша связь не слабеет… — даже на каблуках, она слегка на носочки поднимается, чтобы поцеловать его в губы.
Лудд роняет девушку на постель, задирает ей платье, чтобы удобно устроиться между ножек. Ведет рукой по ножке вниз, снимая туфельку и чуть разминая ступню.
— Великолепна…
— Не лишай покоя… Ты смущаешь… — кладет она ладони на свои бедра, смотря вниз. — Не вздумай делать то, что задумал…
— Я лишь хочу сделать приятно женщине, что будоражит мое тело и ум… Почему нет? Назови хоть одну причину…
— Мать моя… — вздыхает она и ножки сводит вместе. — Ты же говорил, что о постели не думал… Вот тебе и причина, — отталкивается она ладонями о постель и ближе к изголовью ложится.
— Это не причина… Я лишь сказал, что не думал о постели… В тот момент, но сейчас… Просто хочу сделать приятно тебе. Слишком напряжена.
Юбка ее платья ползет все выше, пока до белья не поднимается, а после он целует ее ножку. Хоуп
— Я расслаблена! Расслаблена я! Слышишь? — закрывает она лицо рукой.
— И слишком смущена… Может, мне удастся тебя немного… Растопить?
— Да куда же еще меня… Топить? Признайся, ты просто хочешь, чтобы я окончательно растаяла… Черт с тобой… Я уже завожусь… — сколько же смелости нужно было, чтобы сказать это?
— Растаешь… Сначала потечёшь пуще прежнего, а после будешь сладко стонать… — произносит Лудд. Как и в прошлый раз он чуть стаскивает ее белье зубами, а потом рвёт руками по одному краю, дабы свисали с одной ножки. — Будь так любезна… Закинь ножку на плечо…
Руби готова умереть из-за его слов, низкого бархатистого голоса, но сейчас она выполняет приказ, дрожа как осиновый лист. В тот раз она упиралась, но сейчас все по согласию, и это не может не будоражить.
— Постой… Может, нужно сначала в душ? — смотрит она сверху на него и на остатки нижнего белья.
— Даёшь кровь прохиндеям с улицы, а пред моим языком стыдно? Не переживай, я вылижу тебя начисто… — произнёс тот и, чуть сжимая ее ягодицы, прильнул губами к сокровенному.
— Ах! — хотела была она что-то ответить, но он будто нарочно не дал ей высказаться. — Нет… Не могу… — выгибается она навстречу его движениям, а после спрашивает: — Может… Хочешь наказать меня? Как отец… Дочь… — смеётся шатенка. Сам себя так назвал после обращения. — Как в порно прямо… Ах…
— Можно… — согласился он с ней и отстранился. Картинка прямо как в былые времена, снова расстёгивает ремень — Если ляжешь на живот и поднимешь зад — отшлепаю до синяков… Пока буду иметь…
Фи, Ремьер! Ты знаешь такие слова? Руби сводит брови и скулит. Почему она его вообще слушает?!
Девушка переворачивается на живот и медленно выгибается, тем самым поднимая зад, что закрыт платьем.
— Войди уже… Завел и медлишь… — сжимает она пальцами одеяло и щекой припадает к нему же, чтобы больше выгнуться.
А Лудд хмыкает, но не торопится. Слышится, как вынимает ремень из штанов. Проходится по ее ножке этой холодной прошитой кожей, чуть щекоча. Головка члена касается пространства меж складочек, и вампир входит рывком, тут же заполняя девушку изнутри всю. Едва ли она издаст первый стон, как по ягодицам проходится ремень.
— Ах! — дернулась шатенка и лицом вжалась в постель, дыша тяжело. — Я не думала, что это будет ремень… — бубнит она в одеяло, а меж тем ножки пошире расставляет. Размеры у Ремьера что надо, но все равно тяжело принимать. Вот и позу ищет, чтобы легче было.
Он делает первый толчок, снова самодовольно хмыкнув. Свободной от ремня рукой давит ей на поясницу, фиксируя положение. Снова толчок, снова ремень проходится по заду, распаляя ощущения от горячей плоти, нагревающейся трением и выпитой накануне кровью. Руби снова вскрикивает и понимает, что теряет рассудок рядом с ним. Другую причину не найти.