Вкус заката
Шрифт:
– Вся жизнь – театр, и люди в нем актеры! – напомнил мне внутренний голос. – А тебе-то разве слабо сыграть компанейскую девчонку?
– Ага! Супермегаклевая штука! – глупо хихикнув, я круто повысила оценку пресловутого медальона.
В глазах Даниэля промелькнули веселые искорки.
– Любишь гамбургеры? – спросил он.
– Гамбургеры – это круто! – твердо сказала я.
– И кола – твой любимый напиток?
– Ни дня без колы! – подтвердила я.
Даниэль захохотал.
– А что смешного? – обиженно спросила девица-булка, вынув лицо из супермегасэндвича.
– Ничего,
Я с интересом ждала продолжения.
Он наклонился ко мне и положил обе ладони на мои джинсовые коленки:
– Анна! Даже в кроссовках, джинсах с прорехами и с матерчатой сумой на плече ты выглядишь как леди!
– Вот черт! – совершенно искренне выругалась я.
Даниэль снова захохотал, но теперь на это уже никто не обратил внимания. Публика и в самом деле была демократичная. Нас предоставили самим себе.
Странный это был завтрак, я таких в своей жизни давно не помнила. Я угостила Дэна жареной картошкой, а он отдал мне свой шоколадный кекс. Салат мы разделили поровну, а колу пили из одного стакана, воткнув в прорезь на его крышечке сразу две трубочки. При этом наши щеки соприкасались, а стакан весело хрюкал, явно не ощущая себя третьим лишним.
Потом по кругу с частыми остановками поплыла большая бутылка мерло, оплетенная соломой. Вино конспиративно разливали по стаканам из-под газировки, что было бессмысленной маскировкой, так как градус веселья народных масс предательски возрос моментально.
Девчонки с множественным пирсингом, опьяневшие быстрее и крепче других, вдруг начали обниматься, и Даниэль, которого все тут называли не иначе как Дэном, шепотом объяснил мне, что они лесбиянки. Стало ясно, что выбор у парней в этой тусовке даже меньше, чем я думала. Но чуть позже страстно хватать друг друга за коленки начали два тихих юноши, на которых я поначалу вовсе не обратила внимания, и я поняла, что в нашем маленьком зверинце всякой твари по паре. Извращенная, но все-таки гармония!
– Мы собираемся сразу после завтрака прокатиться в Монако, – сообщил Дэн, дыша мне в ухо так жарко, что это могло уже сойти за первый поцелуй. – Давай с нами?
– Не вижу, почему бы благородной леди не прокатиться в Монако! – согласилась я.
В большом экскурсионном автобусе оказалось полно свободных мест, и наша компания рассредоточилась в салоне «по интересам». Мак и Кэт без церемоний завалились на задний диван и продолжили там процесс, начатый в кафе, в горизонтальном положении. Сочные звуки поцелуев, томные вздохи и напряженное сопение доносились и с некоторых кресел. Голодающая девушка-булка опять что-то энергично жевала, шурша оберточной бумагой. Чернокожий парень заткнул уши наушниками плеера, накрыл лицо бейсболкой и замер. Похоже было, что собственно экскурсия никому, кроме меня, не интересна.
А я предпочла занять место в первом ряду справа, поближе к гиду. Там и слышимость получше, и видимость: во-первых, через просторное лобовое стекло открывалась прекрасная перспектива, во-вторых, именно справа было море, вдоль которого змеилась дорога. Я знала, что это не единственный и не самый скоростной путь в Монако, зато самый живописный.
Даниэль сидел рядом со мной, на поворотах периодически наваливаясь на мое плечо. Время от времени мы дружно влипали в стекло, стараясь рассмотреть за бортом что-нибудь особенно интересное. Опытный гид быстро разобрался с целевой аудиторией и рассказывал, по-моему, специально для нас двоих. Даниэль иногда добавлял к отработанному монологу дополнительную информацию. По-моему, он знал историю этих мест гораздо лучше, чем профессиональный экскурсовод!
– Ты, наверное, историк? – спросила я в паузе между тирадами экскурсовода. – Или географ?
– Вчера ты думала, что я философ или алхимик! – уклонился он от ответа.
– А позавчера предположила, что ты офисный клерк или, боже сохрани, голубой! – подхватила я. – Вот интересно, а что же я буду думать о тебе завтра?
Это была откровенная провокация, но Даниэль на нее не поддался.
– Надеюсь, только хорошее!
Он улыбнулся, но я видела, что ему не хочется продолжения этого разговора.
Разумеется, я отступила. Если мужчина упорно не желает рассказывать о себе, это обычно означает, что он нацелен на эпизодическое присутствие в жизни женщины. Тогда с ее стороны умнее и правильнее всего принять в целом тот светлый образ, который мужчина выбрал для разовой демонстрации, и не искать конкретики, которая может только испортить задуманное впечатление. Углублять случайное знакомство – все равно что копать грядку на минном поле: это очень рискованное земледелие!
Спасибо моему недетскому возрасту, я прекрасно понимала природу той силы взаимного притяжения, которой не хотела сопротивляться, а Даниэль скорее всего и не мог. Физическое влечение – дьявольски мощная штука, вроде атомной энергии: если использовать ее грамотно и осторожно, то всем будет светло, тепло и комфортно. В противном случае – рванет так, что мало не покажется!
Будь я моложе, я могла бы влюбиться в Даниэля, и это определенно была бы настоящая катастрофа. При отсутствии соответствующего опыта чрезвычайно легко принять сильное сексуальное притяжение за большую любовь. Но этот обман или самообман однажды заканчивается взрывом, после которого тех, кто выживет, ждет долгая ядерная зима… С соответствующей ядерно-зимней депрессией.
Я обоснованно надеялась, что на сей раз ничего подобного со мной не случится. Я знаю, чего хочу, и получу это. А затем – адью, мон шер Даниэль! Прощайте, мы встретимся в следующей жизни!
За парня я не волновалась. Лишний опыт физической любви ему не помешает, и вряд ли с одного раза он крепко-накрепко привяжется ко мне эмоционально. У мужчин в этом смысле психика крепче, чем у нас, бедных. Как существа полигамные, мужчины самой природой нацелены на постоянный поиск и Большую Любовь к Единственной Женщине сознательно или подсознательно воспринимают как вынужденное окончание долгого, полного опасностей, но чрезвычайно интересного плавания. И, соответственно, вовсе не стремятся встать на вечную стоянку в тихой гавани супружества! Это мы, дурочки, по молодости лет постоянно ждем, что ласковое слово вот-вот превратится в признание, и готовы принять за великую любовь хоть человеческую симпатию, хоть животную страсть.