Владетель Мессиака. Двоеженец

де Монтепен Ксавье

Диана подбежала к старику, морщинистое лицо его дышало добротой, девушка нежно поцеловала дядю, крупные слезы текли по ее щекам.

— Дай мне взглянуть на тебя, милая моя племянница! — сказал дядя Жан. — Боже! Какая ты большая да красивая! Будь желанной гостьей в моем скромном убежище! Но о чем же ты плачешь, дитя мое, и почему ты одна? Где моя сестра?…

— Увы, дядя! — прошептала Диана. — Матушка умерла…

— Умерла! — Повторил Жан де Визе и поник головой. — Бедная сестра!… Умерла раньше меня!… Кто бы мог это предвидеть?… Я двадцатью годами старше ее, а все

еще жив! — Он вытер слезы и спросил: — Когда же она скончалась?

— Четыре дня тому назад! — ответила сирота и зарыдала.

— Успокойся, дитя мое! Я понимаю твое горе… Следуй за мною… пойдем в дом, там поговорим о твоей матери…

Сусанна с независимым видом отошла в сторону, но явно следила за ними и подслушивала разговор.

— Так и есть, — ворчала она со злостью, — эта потаскушка поселится у нас, и Бог знает на сколько времени. Но даже если она и его племянница, я уж не уступлю ей своего места: хозяйкой дома она не будет!

Де Визе, опираясь на толстую палку и с трудом влача правую ногу, ввел Диану в большую комнату, которая служила в одно и то же время кухней, столовой и гостиной. По стенам ее были развешаны ружья, чучела животных и другие атрибуты охоты. У очага стояло большое кресло — постоянное место старика.

Жану де Визе было не более шестидесяти пяти лет, но на вид он казался гораздо старше. Седые волосы едва прикрывали его голову, правая рука была поражена параличом, одна нога также плохо действовала.

Утомленный Жан опустился в кресло и посадил возле себя Диану.

— Ты ведь пришла сюда из Блуа пешком, — сказал он, — целый день была в дороге!… Должно быть, проголодалась!… Сусанна… Сусанна!…

— Что вам угодно? — Отрывисто спросила женщина.

— Накрой поскорее на стол и подай племяннице закусить… да поторопись!

Сусанна пожала плечами и пошла исполнять приказание своего господина.

Диана не чувствовала голода, но все-таки съела маленький кусочек мяса.

Жан де Визе расспрашивал ее о последних минутах матери. Диана рассказала ему все подробно, умолчала только о письме к регенту Франции.

— Как умно сделала сестра, — сказал старик, — вспомнив обо мне!… Ты не будешь одна на свете… хотя я и беден, но на двоих хватит!

При этих словах быстро вошедшая Сусанна сказала:

— Да вы гораздо беднее, чем говорите, а все по своей же милости. Если бы я не управляла домом, так не знаю, как бы вы сводили концы с концами… Вот что значит вести беспутную жизнь!… Прежде вы могли вольно сорить деньгами… Собаки, лошади, пажи, с утра до ночи лучшие вина… чего хочешь, того и просишь!… Да еще и приближенные-то вас обирали порядком… прежде густо, теперь пусто… вот и отлично!

При этих словах Жан де Визе опустил голову и упорно молчал. Диана удивилась, что служанка говорит со своим господином таким резким тоном.

— Ты права, Сусанна! — сказал наконец старик. — Я вел беспутную жизнь! И видит Бог, что сожалею об этом всей душой… но это дело уже непоправимое; я буду стараться, чтоб племянница не терпела лишений и была бы по возможности счастлива.

Вместо ответа Диана крепко обняла своего дядю.

— Притворщица! — прошептала Сусанна. — Вот она уже начинает свои маневры… Но от моих глаз ничто не скроется… Увидим еще!

— Сусанна! — сказал старик. — Барышня, должно быть, сильно устала, пойди приготовь для нее лучшую комнату.

— Так и есть! — ворчала служанка. — Знала наперед!… А я помещаюсь в конуре… Вот благодарность-то!… Жертвуйте после этого вашей красотой, молодостью!

С этими словами она вышла из комнаты.

— Милая моя Диана! — обратился к девушке Жан де Визе, оставшись один со своей племянницей. — Прошу тебя быть снисходительной к Сусанне. Она ворчливого характера… часто вмешивается в дела, ее некасающиеся… но у нее добрая душа… Она давно живет у меня… хорошо ведет хозяйство… ко мне искренне привязана… без нее я был бы, как без рук…

— Дядя! — отвечала Диана. — Людей, полезных вам, я должна уважать. Ваша служанка, кажется, недовольна моим приездом. Она, быть может, боится, что ей прибавится больше дела… Она ошибается… Я ей докажу, что мне не нужны ее услуги, я могу все делать сама и уверена, что впоследствии она меня полюбит.

— Тебя нельзя не любить, милое дитя! — сказал де Визе. — Ты такая добрая; я чувствую, что ты будешь отрадой в моей жизни.

— Комната готова! — буркнула вошедшая Сусанна.

— Пойдем, Диана! — улыбнулся старик, с трудом вставая из кресла. — Я провожу тебя…

Комната Дианы выходила одним окном в запущенный сад. Все в ней было ветхо, но богато. В одном углу стояло распятие из слоновой кости — чудной работы.

Диана поцеловала дядю и осталась одна. Бедное дитя, действительно, едва держалось на ногах от изнеможения. Но прежде чем лечь в постель, она опустилась на колени перед распятием, благодарила Бога за милость и призывала Его благословение на дядю. После теплой молитвы Диана заснула глубоким сном.

С наступлением дня к ней вернулась прежняя грусть. Вспомнился ей ее маленький домик в Варене, где она была так счастлива и беззаботна, вспомнились ей обожаемая мать и маркиз де Салье…

«Он вернется, — думала Диана, — и не найдет меня там… Никто не скажет ему, что случилось со мной… Надо забыть его, потому что я никогда больше не увижу его».

Для Дианы настала тихая жизнь, которая без Сусанны могла бы быть даже сносной. Но служанка почти не разговаривала с девушкой, отвечала ей односложно и смотрела на нее с все возрастающей злобой и ненавистью.

«Я не сделала этой женщине никакого зла, — думала сирота. — Почему же она меня ненавидит?»

Диана нашла себе занятие. Большой запустелый сад, давно заброшенный и нечищенный, благодаря ее трудам принял совершенно другой, веселый вид. Она работала в нем с утра до вечера. Жан де Визе, сидя в своем большом кресле, тоже не выходил из сада и не спускал глаз со своей племянницы. Так проходили дни; во время же дождя Диана сидела рядом с дядей у камина и читала ему вслух.

Но когда дядя с племянницей были вместе, они не могли и пяти минут провести с глазу на глаз; сейчас же являлась к ним Сусанна, которая подслушивала каждое их слово.