Владетель Мессиака. Двоеженец
Шрифт:
— Господин маркиз, — сказал Филипп сухим тоном, — до меня дошел странный слух… Я отказываюсь ему верить… Мне сказали, что несколько дней тому назад вы женились…
— Вам сказали правду, ваше высочество… — ответил де Салье, покраснев. — Я, действительно, женат.
— Объясните, пожалуйста, как могло случиться, что такое важное известие я узнаю от слуг?
— Прошу прощения у вашего высочества… Я думал, что моя свадьба — тайна для всех.
— Но она не должна была быть тайной для меня, господин маркиз, — с сердцем возразил регент. — Разве
— Ваше высочество… — лепетал де Салье, — такое сомнение с вашей стороны…
— Это более, чем сомнение. Я сужу по действиям, которые не доказывают ни вашей преданности, ни вашей любви ко мне! Если я ошибаюсь, то разуверьте меня! Я вас слушаю; оправдывайтесь, если можете…
— Я не нахожу слов для оправданий. Я сознаю, что виноват перед вашим высочеством, потому что имел несчастье попасть под ваш гнев.
— Вы не обидели меня, маркиз, а сделали хуже: вы оскорбили мои отеческие к вам чувства… Король — отец семейства… все дворяне — его дети, а я блюду точное место короля…
— Я постараюсь оправдаться в ваших глазах и надеюсь, что мне это удастся, ваше высочество, я приведу вам причины…
— Я не хочу их знать! — перебил Филипп, переменив свой строгий тон на мягкий. — Вы сознались в своей вине, значит, вы раскаиваетесь… Я прощаю вас, но с условием, что раскаяние не будет для вас тяжело. Вы должны сегодня же вечером представить нам маркизу де Салье.
Маркиз хотел было возразить, но Филипп, перебив его, продолжал:
— Мы примем ее с полным радушием, как жену одного из вернейших и лучших наших подданных.
Эти слова равнялись приказанию. Надо было повиноваться.
— Если бы госпожа де Салье, — сказал маркиз, — могла услышать ваши слова, она бы гордилась ими и была бы счастливейшею из смертных.
— Господа! — обратился Филипп к придворным. — Маркиз де Салье известил нас о своем браке, семейные обстоятельства удерживали его от этого прежде… Сегодня мы будем иметь удовольствие принять в Пале-Рояле его супругу…
В толпе послышался одобрительный шепот. Виконт, пробравшись к своему другу и очутившись в двух шагах от Филиппа, дернул опять маркиза за фалду его кафтана и тихо сказал:
— Маркиз, минута благоприятная! Бога ради, представьте меня…
— Виконт Фан-Авен, бретонский дворянин, — сказал де Салье, — к которому вы были так милостивы, ваше высочество, что обещали принять в вашу гвардию…
— А! Ваше высочество, — воскликнул виконт, — я буду считать этот день счастливейшим днем в моей жизни… Я в восторге, что имею случай высказать вам всю мою преданность…
— Благодарю вас, виконт, — ответил Филипп с улыбкой. — Думаю, вы уже знаете, как мы любим наше славное провинциальное дворянство…
— Да здравствует регент! — воскликнул в восторге Геркулес. —
— Да замолчи же! — шепнул ему на ухо маркиз.
— Разве я сказал глупость? — спросил смутившийся виконт.
— Да.
— Из каких вы мест, виконт? — спросил Филипп, которому понравились оригинальные выходки провинциала.
— Поместье Фан-Авенов, ваше высочество, близ Конкорно.
— Конкорно? Прелестный город, не правда ли?
— Прекраснеший во всем свете, ваше высочество, конечно, исключая Париж.
— О! Кажется, вы преувеличиваете, виконт…
— Черт возьми, я с вами никогда не соглашусь, ваше высочество!
— А что вы думаете о Париже? — продолжал Филипп.
— Хм!… Отвечать на этот вопрос немного затруднительно!…
— Отчего же? Высказывайте прямо ваше мнение, не стесняйтесь.
— Ваше высочество, конечно, Париж не лишен некоторых достоинств — Пале-Рояля, Лувра и прочее — все это чудесные достопримечательности… Но улицы… Ваше высочество, я недоволен ими…
— В Конкорно несравненно лучше, не правда ли?
— В Конкорно у нас только и есть одна улица. Но что за чудная улица! Разгуливая по ней, можно быть уверенным, что не встретишь неприятности и не рискуешь быть раздавленным; карет там и не видать! В Париже же наоборот: вас оглушает шум экипажей, суетня, давка! Нет… нет… лучше и не говорить про парижские улицы. Слишком много народа, экипажей и мошенников… в особенности последних, ваше высочество, в избытке!…
— Больше, чем в Конкорно?…
— В Конкорно трехдневный ребенок возвратит вам ваш кошелек, если вы его затеряете в его колыбельке!…
— А в Париже?…
— Он его припрячет, маленький плут! Да, ваше высочество, уж это верно…
— Разве парижские воры успели вам уже насолить?
— А разбойники! — воскликнул виконт. — Посудите сами, ваше высочество. В день моего приезда… Не прошло еще десяти минут моего пребывания в Париже, в гостинице «Белый Лебедь», а у меня уже украли часы, золотую табакерку, бриллиантовую булавку, кошелек и даже носовой платок!
— В самом деле?
— Да, ваше высочество!… Но этого еще мало: мошенники отобрали у кондуктора весь мой багаж!… Да чему же все смеются?
— Мне очень жаль, виконт! — сказал регент.
— Действительно, я жалок, а вина в этом ваша, ваше высочество…
— Моя вина? — переспросил удивленный регент.
— Разумеется, ваша или вашей полиции, а это почти одно и тоже… Признаться, полиция у вас очень дурная, ваше высочество! Разве можно оставлять на свободе воров? От них нельзя и остеречься… Но лучше было бы заставить мошенников носить особенную одежду — например, красную, чтобы их можно было бы узнать издали? Я подал жалобу начальнику полиции… Он меня отлично принял… Обещал разыскать все пропавшее… Да жди его до второго пришествия!… До сих пор ничего не нашли… А если бы я был регентом, хотя бы только две недели, — ручаюсь, что дела пошли бы лучше, чем теперь…