Владетель Мессиака. Двоеженец
Шрифт:
— Нет, вы должны меня выслушать…
— Никогда!
— Это необходимо как для вас, так и для меня! Вы должны узнать, что мое обожание не оскорбительно: оно полно глубокого уважения и благоговения! Бог позволяет любить себя и говорить ему о своей любви к нему! Будьте же и вы добры и милостивы! Моя любовь к вам не порочная страсть, которая ни перед чем не отступает, даже перед бесчестьем любимой женщины! Я ставлю вас на пьедестал; смотрю на вас, как на чистого ангела! Я ничего не требую, ни на что не надеюсь и ничего не желаю! Я вас люблю не как любовник, но как отец любил
Говоря это, регент встал перед маркизой на колени.
Молодая женщина выслушала его без гнева. Слова регента тронули Диану, и она ответила почти нежным тоном:
— Вы говорите, кажется, искренно, но как могу я верить вам, когда не знаю вас? Зачем скрываете вы ваше имя?
— Я дворянин, сударыня! — воскликнул Филипп, прижав руку к сердцу. — И клянусь вам честью, что я говорил правду.
— Но если бы даже, действительно, чувство, которое, как вы говорите, влекло вас ко мне, и заслужило снисхождения, то ваше присутствие здесь, ночью, в моем уединении, и странное признание, которое вы мне сейчас сделали, оскорбительны! Меня зовут маркиза де Салье. Я люблю своего мужа всей силой моей души! Если вы, действительно, честны, так уйдите! Уходите сейчас же, и тогда я прощу вас!
В это время из-за деревьев, окружающих дом, вышли два человека; один из них опирался на другого, он делал невероятные усилия, чтоб идти скорей, но слабость и боль замедляли его шаги; он шатался из стороны в сторону, по временам из его груди вырывался глухой стон. Яркий свет в окне нижнего этажа привлек его внимание. Он как бы вдруг воодушевился и увлек своего товарища под окно, откуда мог все видеть и слышать.
Глава X
УДАР
— Уйти! — повторил регент. — И тогда вы простите меня… Хорошо! Я сделаю по-вашему, потому что желаю во что бы то ни стало получить ваше прощение, но если я принесу эту жертву, вы должны вознаградить меня.
— Условия! — с гордостью воскликнула Диана.
— Их нет. Но вот моя просьба. Позвольте мне снова увидеть вас? Дайте мне надежду, что придет время, когда вы назовете меня своим другом?
— Дружба, скрывающаяся под маской, подозрительна… Покажите мне ваше лицо, скажите мне ваше имя, и тогда я отвечу вам.
— Скоро вы увидите меня и узнаете, кто я, но теперь, в данную минуту, не требуйте этого!
— Отчего же?
— На то есть уважительные причины.
— Долой маску, или я подумаю, что мнимый друг не более как изменник, вор чести!
— И ты права! — сказал громкий угрожающий голос.
Диана вскрикнула. Филипп быстро обернулся. В дверях стоял, как призрак, бледный, покрытый кровью и грязью де Салье. За его спиной виднелась длинная фигура виконта де Фан-Авена.
— Но как бы ни было скрыто лицо этого человека, — сказал маркиз, выступая вперед, — я узнаю его!
Регент не успел еще принять оборонительного положения, как маркиз сорвал с него маску.
— А, подлец! — воскликнул Филипп, невольно сжав рукоятку своей шпаги, но не вынул ее из ножен.
— Регент! — закричали одновременно маркиз
— Господин де Салье, господин де Салье! — продолжал Филипп. — Что вы наделали?
— Так это вы, Филипп Орлеанский, регент Франции, — сказал с горечью маркиз, скрестив на груди руки. — Ваше высочество! Кто же, как не вы, мог подкупить нынешней ночью моих убийц?
Диана, услыхав эти слова, бросилась к мужу и хотела закрыть ему рукой рот, но маркиз отстранил ее, продолжая:
— Кто же, как не вы, заставлял убивать мужа, чтобы свободно пройти к его жене?
— Замолчи, замолчи! — умоляюще шептала Диана.
— Безумный! — сказал Филипп. — Замолчишь ли ты? Дай мне право простить тебя…
— Кто же, — продолжал де Салье, голос которого становился все громче и громче, — кто же мог бы поступить так хитро и подло? Все он же, Филипп Орлеанский! Он, регент Франции! Он, первый человек во всем королевстве по званию, чину и последний по душе и сердцу!
— Вы, кажется, не помните себя! — прервал его регент. — Берегитесь!
— Вы не заставите меня молчать, ваше высочество, я буду говорить под ножом ваших соучастников! Я буду говорить под топором палача!
Диана опустилась на колени перед своим мужем и с отчаянием и слезами молила его:
— Остановись, молю тебя! Остановись!
— О, чистое, невинное дитя, — сказал де Салье, — ты, стало быть, не поняла? Этот человек увидал твое ангельское лицо, и этого с него было достаточно. Твоя и моя погибель была решена! Чтобы обладать тобой, ему нужна была моя смерть. Он послал на меня своих разбойников.
— Вы лжете! — закричал регент. — Вы лжете!
— Ну, так объясните причину моих ран! Кровь моя течет и обвиняет вас! Вы думали навсегда избавиться от меня, не правда ли, ваше высочество? Но вы не рассчитывали на судьбу, которая пришла ко мне на помощь и спасла мне жизнь, чтобы снять маску с вашего лица и вашей души.
— Не искушайте меня, господин де Салье! — Регент вновь схватился за шпагу.
— Что ж, вытаскивайте дворянскую шпагу, — продолжал маркиз, — превратите ее в оружие убийцы! Окончите дело, начатое вашими разбойниками, убейте меня, убейте же меня! Это будет достойно вас, ваше высочество!
Регент, казалось, сильно боролся с собой. Каждое слово маркиза его ударяло, как молотом, он хотел бы броситься на этого человека и задушить его, а между тем, он чувствовал, что было бы чудовищно убить несчастного, ослепленного гневом. Он закрыл лицо руками, желая скрыть свой стыд и гнев.
— Взгляни на него, — продолжал де Салье, — на этого принца, который не далее как вчера называл меня своим другом! Для него я бы пожертвовал своей кровью до последней капли. И он знал это! Без сожаления и раскаяния расставляет он мне сети, в которых я должен был погибнуть! Уверенный, что мой труп поглотили волны Сены, он пришел к моей жене говорить про свою любовь! У него нет сердца, у этого человека нет души!… Он не тронется даже при виде крови… при виде тебя, твоей невинности, он ничего не почувствовал, кроме порочной любви! Направляясь к тебе, он не преклонил ни головы, ни колена, он ничего не понял, не угадал… — Де Салье умолк.