Владетельный рыцарь
Шрифт:
Анара упала, потеряв сознание от боли, но Реол успел мягко подхватить ее. Калар посмотрел на открывшееся лицо Элизабет.
Она в ответ взглянула на него с улыбкой, от которой кровь застыла в его венах. Глядя в ее глаза, он увидел, что они стали черными, словно ночь, будто в них закапали чернила.
Калар выпустил ее из рук, отпрянув, будто внезапно понял, что обнимает гниющий труп.
– Ты не Элизабет… - выдохнул он.
– Да, я не она, - сказало существо, носившее тело Элизабет. Оно начало говорить на языке, от звука которого у Калара свело живот от ужаса. Вокруг из ниоткуда возникли чудовищные
Потом он ощутил, как призрачные когти вонзаются в его плоть, и, застонав от боли, рухнул на колени.
ГЛАВА 12
Оскверненный храм изнутри был полон дыма костров и запахов пота и жарящегося мяса. К уцелевшим балкам крыши поднимался шум пьяного веселья. Воины кричали, поднимали рога с хмельным питьем и смеялись. Молодой скальд рассказывал сагу о подвигах Кнута Кровавого, берсеркера из племени скелингов, который сражался в войске самого Вечно Избранного Асавара Кула.
Этот прославленный герой принимал участие в разграблении кислевитского города Праага два века назад. Утолив жажду крови там, он потом отправился на север и вошел в сердце земель, которых коснулись сами боги, где мечты и кошмары становились реальностью. Скелинги слушали с удовольствием, ревом и криками выражая свое одобрение, когда скальд повествовал о битве между Кнутом и могучим Жаждущим Крови - высшим демоном Кхарната. Этот бой закончился тем, что берсеркер сломал хребет демона, и Силы даровали ему самому демоничество и вечную жизнь, вознаградив его упорство.
В одном углу храма вспыхнула драка. Огромный бородатый хускарл, бушуя в пьяной ярости, разбросал нескольких норсканцев, опрокинув столы с едой и питьем. Один из его неудачливых противников вылетел из окна с топором в спине, разбив цветное стекло, еще полдюжины валялись на полу в крови. Еще один взвыл, когда хускарл ударом кулака, словно молотом, раздробил ему руку.
Ярл Стирбьорн сидел, откинувшись на спинку своего трона, поставленного на ступенчатый помост, едва прислушиваясь к словам Зумары. Гном Хаоса, стоявший на одну ступень ниже трона, злобно рычал, брызгая слюной:
– … обещал мне рабов, человечек! А мы тут сидим на этом забытом Хашутом камне, и ничего не делаем!
– Терпение, Зумара, - сказал Стирбьорн, отмахиваясь от слов разъяренного гнома.
– Когда ведьма родит мне сына, мы снова вторгнемся в земли южан.
– Ты лжешь, человечек, - заявил Зумара, поставив ногу на помост. Боевые псы Стирбьорна сразу же вскочили, оскалив зубы и зарычав на гнома. Зумара, ничуть не испугавшись, зарычал в ответ на них, хотя подходить ближе не стал. Стирбьорн прикрикнул на псов, и они тут же сели обратно, не отрывая взгляда от гнома.
– Когда эта сука наконец ощенится, ты наверняка поспешишь обратно в земли скелингов, - сказал гном.
– Но если ты не исполнишь своего обещания, я наберу себе рабов из твоего народа, и начну с твоих дочерей.
Фрайгерд и Рефна, стоявшие по обе стороны трона своего отца, ощетинились. Рефна схватилась за меч, ее лицо исказилось от ярости. Гном был ростом вполовину ниже светловолосой воительницы, но весил раза в три больше нее. Хмыкнув, он потянулся за своим двусторонним топором.
– Позволь мне вырвать его сердце
– сказал Рефна.
Стирбьорн поднял руку, чтобы предотвратить возможное насилие, и весело посмотрел на гнома.
– Только дурак стал бы оскорблять женщину скелингов, Зумара, - сказал он.
– Их ярость куда смертоноснее, чем даже у мужчин.
– А тот, кто думает, что может обмануть дави, тот мертвый дурак, - прорычал гном.
Бьярки сидел, скрестив ноги, у подножия трона Стирбьорна, прислушивался к разговорам вокруг и, опустив голову, улыбался про себя. В действительности он был согласен с заявлением гнома: Стирбьорн слишком размяк. Провидец полагал, что ярл скелингов останется в Бретонии после великой победы на вороньих полях и пройдет путем разрушения по его родине, столь ненавистной ему. Бьярки жаждал участвовать в этой резне, в истреблении людей, которые тогда отвернулись от него. Он так давно мечтал вернуться в поместье своего отца и убить там всех. И он не ожидал, что ярл, словно испуганный ребенок, спрячется здесь, на этом острове, чтобы его сын родился в безопасном месте, не позволяя тем самым сбыться кровавым мечтам Бьярки.
– Твой сын должен быть рожден в окружении смерти!
– возражал Бьярки Стирбьорну в первый день после победы.
– Первым звуком, который он услышит, должен стать шум боя! Вопли умирающих, рев победителей, лязг стали, разрубающей плоть!
Стирбьорн схватил его за горло, лицо ярла вспыхнуло гневом, глаза сверкнули.
– Кто здесь ярл? Помни свое место, Маленький Медведь.
Стирбьорн оттолкнул его. Бьярки поморщился, потрогав синяки вокруг шеи. Он не привык к такому обращению. Каким бы жилистым и мускулистым он ни был, по сравнению с могучими скелингами он выглядел тощим и маленьким. А Стирбьорн был крупнее, чем любой из его избранных хускарлов. Однако лишь немногие из скелингов осмелились бы навлечь на себя гнев богов, применив насилие к их избранному провидцу.
Прежде чем Бьярки смог прохрипеть проклятие, Стирбьорн указал на него толстым пальцем.
– Не возражай мне в этом, Бьярки, - предупредил его ярл опасным голосом.
– Ты мне как сын, но я не буду рисковать моим родным сыном, оставаясь здесь, в чужой стране.
Бьярки знал, что многие из скелингов были недовольны решением ярла покинуть страну южан. Он слышал шепот недовольства среди вассальных вождей, служивших Стирбьорну. И когда после рождения сына ярл объявит о возвращении в Норску, провидец вовсе не удивится, если Стирбьорну будет брошен вызов, и ему придется сражаться, чтобы сохранить власть, которую он так успешно удерживал последние несколько десятилетий.
Бьярки оторвался от этих размышлений, внезапно почувствовав, что магические руны, сковывавшие ведьму Хегтесс, разрушены.
– Ведьма!
– закричал он, вскочив на ноги и прерывая спор Зумары со скелингами.
– Она освободилась!
Стирбьорн мгновенно вскочил с трона и схватил свои топоры Гарм и Горм.
– За мной!
– взревел он, и его оглушительный голос разнесся по оскверненному храму.
Все замерли, молодой скальд замолчал на полуслове, даже буйный бородатый хускарл, державший за шиворот очередного противника и готовившийся проломить ему голову, остановился.