Владетельный рыцарь

Рейнольдс Энтони

Женщина была явно беременна, и на ее голову был надет шлем-маска в виде клетки. Это устройство было похоже на маску позора, которые иногда использовались в Бретонии для наказания крестьянок за сплетни и сквернословие. Но эта вещь наполнила Калара особенным отвращением, потому что в ней было что-то колдовское и противоестественное. Тени вокруг нее корчились, словно живые, на ней были выгравированы страшные руны, которые светились со зловещей яркостью, связывая женщину столь же крепко, как цепи и маска.

На столбах был растянут грубый навес -

тяжелый холщовый парус с норсканского корабля, как догадался Калар. Навес давал женщине некоторую защиту от непогоды, а снаружи круга из столбов были разожжены костры. На земле под женщиной были расстелены меха, но из-за натянутых цепей она не могла лечь на них - в лучшем случае она могла только сидеть, вытянув голову вперед, цепи заставляли ее сидеть прямо. То, что с кем-то обращаются с такой жестокостью, само по себе вызывало у Калара отвращение, но такое обращение с беременной женщиной было чем-то непостижимым.

Вокруг столбов стояли два десятка вооруженных охранников, повернувшихся спиной к кострам, чтобы те не мешали их ночному зрению, но Калар не обратил на них внимания, его взгляд не отрывался от беременной женщины. Хотя она тоже была призрачной и расплывчатой, и ее лицо было закрыто отвратительной маской-клеткой, Калар узнал в ней что-то невероятно знакомое.

– Элизабет… - прошептал он в ужасе.

Призрачные силуэты ближайших часовых немедленно повернулись к нему. Один из норсканцев пробормотал что-то, глядя прямо на Калара, и одной рукой сделал жест, отгоняющий духов. Калар схватился за меч, сжав кулак на богато украшенной рукояти.

Другие часовые подняли оружие и щиты, настороженно оглядываясь вокруг. Элизабет, словно пробужденная внезапной тревогой ее пленителей, застонала и подняла голову, ее цепи зазвенели.

– Во имя Владычицы… - прошептал Калар, невольно сделав шаг вперед.

Один норсканец пролаял что-то на своем грубом языке и поднял к губам рог, чтобы протрубить сигнал тревоги, который поднимет на ноги всю норсканскую армию.

Реол неожиданно пришел в движение. Он выхватил свой священный меч Дюрендиаль, засиявший в этом призрачном царстве теней эфирным пламенем. Такое же пламя засверкало в глазах рыцаря Грааля, пылая гневом Владычицы, и норсканцы отшатнулись от него, а на их лицах отразился ужас, когда перед ними внезапно появился грозный призрак.

Рыцарь Грааля разрубил голову первого часового вместе с рогом, который тот едва успел поднять. Клинок прошел сквозь череп, мозг и зубы с такой легкостью, словно раскаленный нож сквозь сало. Не успела половина черепа норсканца отлететь в сторону, как Реол шагнул вперед и убил еще двоих, его клинок молниеносно разрубил мускулистый торс одного, а второй умер мгновенно, когда рыцарь Грааля неуловимым выпадом в лицо пронзил насквозь его череп. Реол двигался с такой сверхъестественной ловкостью и скоростью, что еще никто не успел сделать ни одного движения, а трое норсканцев уже были мертвы.

– Бей их!
– воскликнул Реол, и Калар, выхватив из ножен

клинок Гарамона, бросился навстречу призрачной фигуре норсканца с топором. Калар заметил, что его меч тоже светится, хотя и гораздо слабее. В его глазах на мгновение все расплылось, когда он вышел из царства теней снова в реальность.

Все ощущения вернулись, обрушившись на Калара потоком, ошеломляющим своей яркостью. Шум боя вокруг казался оглушительным, он снова чувствовал и обжигающий ледяной ветер, и жар костров, горевших поблизости. Он чувствовал запах крови и смерти.

Калар всадил клинок в глотку норсканца, прежде чем враг успел отреагировать на его появление. Голубые глаза варвара выпучились, когда меч, рассекая плоть, разрубил позвоночник, кровь, пузырясь, хлынула из смертельной раны.

Лодетэр и Малорик зарубили еще двух часовых, и когда Калар выдернул клинок из трупа норсканца, он увидел, как Бертелис раскалывает череп еще одному. Реол двигался в схватке с невероятной скоростью, словно живой аватар гнева Владычицы, каждый удар его клинка убивал врага.

Через пару мгновений все охранники были мертвы. Калар подбежал к Элизабет. Она встала при звуках боя, и Калар видел ее большие глаза, изумленно смотревшие вокруг из-за решетки ее страшной маски. Калар изумленно смотрел на ее раздутый живот, который явно указывал, что она была на последних сроках беременности. Как такое возможно? Когда он видел ее в последний раз - тогда в битве, на спине мамонта, всего три недели назад - она была тонкой и стройной, как всегда.

Он беспомощно посмотрел на цепи, сковывающие Элизабет, не зная, как освободить ее. Внезапно рядом оказалась Анара. Она положила руки на железный ошейник вокруг шеи Элизабет, произнесла одно-единственное слово… сверкнула вспышка света, и ошейник развалился.

Когда цепи больше не удерживали ее, Элизабет обмякла, склонившись, и Калар подхватил ее на руки.

– Сильное колдовство, - сказал Реол, глядя на шлем-маску на голове Элизабет.

– Снимите это с нее, - умоляюще произнес Калар.

– Попытаюсь, - сказала Анара. Возложив руки на клетку из черного железа, она закрыла глаза. Из-под ее ладоней пошел дым, и Калар закашлялся от зловония горящей плоти. Элизабет, неспособная говорить из-за железного кляпа с шипами, застонала от боли, и Калар крепко держал ее странно незнакомое тело, не давая ей упасть.

– Брат… это от тебя?
– спросил Бертелис, глядя на беременную Элизабет.

Калар покачал головой.

Ужасные руны, выгравированные на прутьях железной клетки, засветились багрово-красным. Калар увидел, как по лицу Анары потекли капли пота, а ее лоб покрылся морщинами от боли. Дым и вонь горелого мяса продолжали подниматься из-под ее рук, и руны на клетке-маске засветились еще ярче. Наконец раздался звук, похожий на треск льда, и страшная железная конструкция разломилась на части и свалилась с головы Элизабет. Кожа с рук Анары так и осталась прилипшей к раскаленному железу.