Владимир Коккинаки
Шрифт:
Бряндинский: Я теперь поспокойнее, все же отклик на все телеграммы оптом
получил. Енисей должен быть в 19.12, по местному времени — в 23.12.
Бряндинский: Что это трясти стало? Что с мотором или баки?
(Все оказалось в порядке. Моторы работали исправно. Но в случае остановки
мотора внизу садиться было негде. Пилот послал штурману записку о работе мотора.)
Коккинаки: Очень уж здесь места неподходящие. пусть он еще 12 часов потерпит.
Бряндинский: Принимаю радио из Москвы.
Бряндинский: Кокки, может, конечно, впереди еще хуже, но я думаю, долетим до
места.
(В разрыве облаков мелькнула река.)
Бряндинский: Тут их много: река Чара, река Токко, потом Олекма — и все в одном
направлении. Володя, ты уже 17 часов ведешь, дай на полчасика.
Коккинаки: Справа еще река.
Бряндинский: Облака, как фарфор, просвечивают.
(Надвигается очередной циклон.)
Коккинаки: А поприличнее погода будет сегодня? С кем держишь связь? Дай
профиль.
(Бряндинский сообщает о радиограмме товарища Ворошилова: «Повторите радио
номер 13. Обязательно слушайте на волне номер 2. Ворошилов».)
Коккинаки: Саша, дай-ка мне чашечку кофе и маленький кусочек булочки. А что
там есть у тебя еще?
(Самолет шел над территорией Дальнего Востока. Летчики определяли место для
того, чтобы пробиться вниз.)
Коккинаки: Пожалуй, проскочим в эту дыру.
Бряндинский: Это мы влево упороли, циклон обходили.
Коккинаки: Не знаю, что за озеро, Амура не видно. Посмотрим дальше.
(Внизу какая – то река.)
Бряндинский: Не пойти ли по реке на восток?
Коккинаки: Под облака и по маршруту!
Бряндинский: Тогда уж просто на юго-восток. Над Амуром должны быть разрывы.
(Самолет пролетает над горами, покрытыми снегом.)
Бряндинский: Здесь зима совсем.
Коккинаки: Прошу чашечку кофе.
Коккинаки: Где Спасск? В Спасск до конца суток успеем?
Бряндинский: Сто километров.
Коккинаки: Тогда посадка в Спасеке.
Коккинаки: Дай карту Хабаровск — Владивосток.
В Спасске герои были тепло и дружески встречены бойцами и командирами.
Спортивные комиссары составили следующий акт:
«В районе Владивостока красный самолет появился на горизонте в 9 часов 06
минут над городом Спасск; в 9 часов 09 минут на высоте 1000 метров сделал
круг и произвел посадку в 9 часов 12 минут.
Состав экипажа:
Летчик — майор Коккинаки.
Штурман — майор Бряндинский.
Состояние самолета исправное, горючего осталось 500 килограммов.
Барографы и пломбы на них в исправном состоянии, сняты с самолета и
переданы в секретную часть.
Самолет опломбирован. Экипаж принимает душ и завтракает. После завтрака
будет отдыхать. По окончании отдыха экипажа сообщим дополнительные
сведения о полете.
Спортивные комиссары: майор Кислов, военинженер 2-го ранга Невинный».
Просидев сутки за штурвалом, Коккинаки сначала не чувствовал усталости. Его
богатырский организм служил на славу. Он взглянул на встречающих и попросил их
отойти в сторону, дать подышать свежим воздухом. Почти все время экипаж летел с
кислородными приборами, дышал искусственным воздухом и стосковался по
настоящему. Затем с огромным наслаждением друзья выкурили по папиросе.
Пилотов пригласили в столовую. Коккинаки есть не хотел. Он выпил подряд
несколько стаканов кофе и лег спать. Проспав семь часов, летчик вышел в столовую,
снова выпил огромное количество кофе и опять уснул. На этот раз он спал столько же.
— Проснулся и почувствовал себя свеженьким, как огурчик, — вспоминал потом
Владимир Константинович.
Днем в Спасске состоялась встреча летчиков. Коккинаки произнес короткую речь:
— Мы передадим товарищу Сталину, что вы твердо стоите на границах нашей
социалистической родины. Наш перелет показывает, что Дальний Восток не так уж
далек. Если потребуется, то из европейской части Союза мы прилетим через сутки
защищать наши границы. Не только один Коккинаки появится здесь, появятся тысячи
летчиков, они приведут сюда тысячи самолетов.
Сразу после посадки в Москву ушло две телеграммы:
«Москва, Кремль
Товарищам Сталину, Молотову, Кагановичу, Ворошилову, Ежову.
Перелет Москва — Владивосток выполнен за одни сутки.
Летчик Коккинаки. Штурман Бряндинский».
«Москва, Кремль
Товарищам Сталину, Молотову.
Ваше доверие оправдал, задание выполнил.
Коккинаки».
В ответ из Москвы пришла телеграмма, подписанная членами Политбюро,