Владимир Ост
Шрифт:
– Ну да, ладно…
– Я тебе говорю: все нормально. Хотя вообще-то твой шеф правильно тебе хвост накрутил. Если не будешь держать ухо востро, можно на такие бабки налететь, что… Ну, все, мне эта долбанная тема уже надоела. Скучно.
– Василий, я еще вот что хочу спросить…
Наводничий возвел глаза к небу.
– Что?
– Погода сегодня, по-моему, чудо как хороша, не правда ли?
– А-а, да.
– Эта долбанная тема тебя устроит?
– Ха-ха, слушай, а ты вообще кто? Я имею в виду, ты же только сейчас
– Художник.
– Серьезно?
– А что?
– Да ничего. Просто это сейчас как-то немодно. Вернее, неденежно.
– Я в курсе.
– А почему ты не пошел работать, например, в рекламное агентство, в какую-нибудь, не знаю, редакцию журнала или на телевидение. Им же всем постоянно нужно делать логотипы, афишки, оформление, всякую такую фигню.
– Я не ремесленник, я художник. Я хочу рисовать только картины, а картины сейчас никого не интересуют. Да и не в этом проблема. А в том, что я просто не знаю, о чем рисовать. Хочу что-то такое делать, но не знаю что.
– Ну потом придумаешь что. А пока в этих местах у тебя была бы практика по профилю.
– Практика по созданию всякой фигни? Нет. Меня тошнит при одной мысли, что пришлось бы придумывать логотип для какого-нибудь очередного «Кодака» или «Макдональдса», логотип для мещанского комфорта. Только не это. Уж лучше за те же деньги делать что-то совсем далекое от творчества.
– Ясненько. Все непросто. А раньше ты чего рисовал?
– В основном мне нравилось писать городские пейзажи.
– А. Ага. Так-так. Это очень хорошо, это очень кстати. Ты, наверно, все колоритные закоулки в центре знаешь?
– Ну, все не все, но многие знаю, рисовал. Ты что, решил теперь и в центре квартиру купить?
– Нет, в центре я квартиру уже практически купил. Я же сегодня эту хату на Щелковской, думаешь, зачем взял? Я не так давно купил комнату в двушке на Арбате. Ну, не на самом Арбате, а в том районе, в Кисловском переулке. Во-о-от. Одна комната там моя, а во второй бабка живет. Я ее хочу сейчас отселить. Она давно мечтала на Щелковскую переехать, к дочке. И я с ней уже много раз таскался, квартиры присматривал. Я бабкин вкус точно знаю, поэтому сегодня спокойно взял эту однушку даже без того, чтоб ей показывать. Я и так знаю, что ей понравится.
– А если не понравится?
– Да и черт с ней. Квартира-то моя. Ну продам ее. Еще и наварюсь на ней немножко. Но это все фигня, бабке понравится, это без вопросов. Теперь мне осталось только сделать с ней одновременную куплю-продажу: она мне – свою комнату, а я ей – квартиру на Щелчке. И песец – пушистый зверь: я стану счастливым обладателем двухкомнатной в центре столицы нашей родины, городе-герое Москва. Москве. Как правильно? Неважно. Вот такой я молодец.
– А при чем здесь живописные закоулки?
– Сейчас скажу. Только давай зайдем, возьмем мою пленку из проявки и фотокарточки.
Василию нравилось называть фотографии на старый лад – карточками. Он считал, это подчеркивает его особую причастность к миру фотографии, подчеркивает его профессионализм.
Он нырнул внутрь заведения «Kodak», Осташов пошел за ним.
– Алиночка, как моя пленка? – спросил Наводничий, подойдя к стойке.
– В порядке, как всегда, – ответила Алина и, отвернувшись, стала перебирать в коробке пакеты с готовыми заказами. При взгляде на крепкую спину Алины Владимиру отчего-то пришло на ум, что из этой девушки вышла бы добрая жена, классическая.
– Что там у тебя на этот раз? – спросила Алина, протягивая Василию пакет. – Что-нибудь интересненькое?
– А ты не посмотрела? Сегодня триллер, – сказал Наводничий. – Сейчас будет ужас.
Он выбрал из пачки две фотографии. Одну дал Алине, другую Осташову.
– Супер, да?
– Фу-у, гадость! – сказала девушка. – Где ты такого скелета нашел? И что с ним этот очкарик старый делает? Лоб ему, что ли, протирает? Фу, забери назад.
– Это не скелет, это настоящая мумия, – сказал Наводничий, забирая у нее фотографию. – Ничего ты не понимаешь в колбасных обрезках.
Василий хотел забрать снимок и у Осташова, но тот все еще продолжал внимательно рассматривать его.
– Как тебе карточка? – спросил Наводничий.
– По композиции, да и по всему остальному… безупречно, – ответил Владимир.
– Профессионально, – согласился Василий. – Достигается тренировкой.
– Что-то мне эта мумия напоминает… Где-то я уже такое видел.
– Да, ладно, где ты мог это видеть? Это же эксклюзив. Это, знаешь, где происходит? В лаборатории, где тело Ленина обрабатывают. А мумия – это древний скиф. Воин. Ему, может, три тысячи лет сегодня исполняется.
– Офигительный юбилей, – сказала Алина.
– А главное, редкий, – сказал Наводничий. – Я большой специалист по редкостям. Ну, все, Алин, мне пора. Послушай, кстати, когда же мы с тобой в каком-нибудь другом месте встретимся?
– Ну ты точно специалист… редкостный. Я что ли приглашать кавалера куда-то должна?
Василий с Владимиром вышли на улицу.
– Ну, я на метро, – сказал Осташов.
– И я, – сказал Василий, и они направились к пешеходному тоннелю, проложенному сквозь дом напротив Ветошного переулка.
– А я думал, ты только на такси разъезжаешь, – сказал Осташов.
– Когда как. У меня есть «Жигуль», я его в ремонт утром поставил. А вообще-то, мне все равно, на чем ездить. Мне сейчас надо на «Киевскую», на метро туда уж точно быстрее, чем на тачке. А тебе куда?
– Тоже по прямой, только в противоположную сторону, в Измайлово. На, – Владимир протянул Наводничему фотографию с изображением скифского воина. – Хороший снимок.
– Хочешь, оставь себе. У меня их полно, я в двух экземплярах сделал.