Владимир Ост
Шрифт:
– Я вижу, вы профессионал.
– Да, – сказал Василий без надменности, но твердо. – Ну, Алексей Алексеевич, здесь у нас вроде бы все. Теперь пойдем в лабораторию?
– Да, пойдемте. Но имейте в виду, что много времени я вам уделить не смогу.
– Ничего, мы быстро управимся, – сказал Василий, выходя вслед за Русановым из кабинета. – Значит, говорите, скифский воин?
…До того, как Русанов с Наводничим вошли в лабораторию, в ней царила музейная тишина. Собственно, о лабораторном предназначении этой просторной светлой комнаты говорил лишь стоявший в углу стеклянный шкаф с разноцветными растворами в многочисленных банках и баночках да еще небольшой металлический стол на колесах, на котором были разложены сверкающие хирургические инструменты, в основном зажимы и пинцеты различной конфигурации и величины. Больше здесь ничего не было. Если не считать, конечно, главного: в центре комнаты помещался второй, стационарный стол, узкий и длинный. Сверху его закрывал надстроенный защитный колпак с плоской стеклянной крышей и стеклянными опирающимися на периметр стола боками. Несмотря на то, что деревянные рейки, из которых состоял каркас этого сооружения, были тщательно ошкурены и полакированы, выглядел колпак таким, каким и был на самом деле, – примитивным и кустарным.
Впрочем, о неказистости этого ящика вмиг заставляло забыть его содержимое. За стеклом, на белой простыне, покоились настоящие мощи. Древний скиф лежал на спине, а голова его была повернута направо. Покрытое темно-коричневой кожей тело сильно усохло, в некоторых местах кости были оголены – особенно на лицевой части черепа, – и все же это была мумия, а не скелет. Но что сохранилось особенно хорошо, так это густые каштановые волосы, заплетенные на затылке в две толстые косы, которые аккуратно лежали на левом плече мумии. Широкий оскал и пустые глазницы скифа были обращены ко входной двери, словно он, как живой, только что оглянулся на звук отпираемого замка.
Дверь открылась, и в лабораторию вошли ученый и репортер.
– А нашли захоронение в Горном Алтае, на плато Укок, – говорил Русанов, закрывая за собой дверь. – Этому скифскому воину больше двух тысяч лет.
– Старше Христа, – констатировал Наводничий голосом крупье: его фраза прозвучала, словно речь шла о более старшей игральной карте в колоде, словно он говорил, например, о тузе по сравнению с королем. – Алексей Алексеевич, а как же это?.. – Василий пощелкал ногтем указательного пальца по колпаку. – Вы же сейчас говорили, что мумия может храниться при комнатной температуре. А тело-то в саркофаге.
– Все обстоит именно так, как я сказал. В могиле тело сохранилось действительно только благодаря тому, что оно было в замороженном состоянии. Однако сейчас восстановление мумии по нашему методу практически завершено, и теперь она может храниться при комнатной температуре без всякого ущерба для внешнего облика. Так же, как и тело Ленина. А защитный саркофаг, как вы его называете, он нужен, только чтобы кожа мумии не обветривалась. Вот, смотрите. – Русанов подошел к столу и распахнул окошко, которое находилось сбоку, на уровне черепа скифского воина. – Видите, я могу открыть, скажем, вот здесь и спокойно работать с мумией. И никакой заморозки для ее сохранения не требуется.
– А! Так тут форточки есть. А я их сначала не заметил.
Василий просунул руку в окошко и поводил ею в воздухе над черепом мумии.
– Да. Здесь так же тепло, как и в комнате, – подытожил свой эксперимент Наводничий. – А знаете, ха-ха, что мне напоминает этот саркофаг? Он похож на парник, который у моих родителей на даче. И даже форточки похожие. Мама в этом парнике выращивает помидоры всякие, огурцы.
– А по какому шоссе у ваших родителей дача?
– Да это не здесь, не в Подмосковье. Они живут в Орле. А у вас есть дача? Целый особняк, наверно?
– Есть, но не особняк, – сухо ответил Русанов. Видимо, он пожалел о том, что разговор начал уходить в сторону. Наводничий почувствовал это и, не углубляясь далее в дачную тему, взялся за фотоаппарат.
Сосредоточенно глядя на мумию, он медленно обошел вокруг застекленного стола, словно бильярдист, который напряженно прикидывает, каким шаром и куда лучше ударить. Наконец фотограф остановился. Лицо его озарилось вдохновением и готовностью к действию.
– Алексей Алексеевич, – сказал Наводничий, – вы понадобитесь мне в кадре, если можно.
– Пожалуйста.
– Возьмите в руки что-нибудь… – Василий подошел к столику на колесах. – Возьмите какой-нибудь инструмент и поработайте над скифом. Ну, что вы можете с ним делать, чтобы это не выглядело смешно для специалистов?
– Могу протирать тампоном кожу мумии.
– Отлично. Протирайте ему скулу, не закрывайте его лицо тампоном. И на меня не обращайте внимания. Будьте естественным, как будто меня здесь вообще нет.
Русанов взял крупный пинцет. Затем, отворив дверцу стеклянного шкафа, ухватил пинцетом тампон из большой банки, окунул его на секунду в бесцветную жидкость, которая была в банке поменьше, и подошел к мумии. Полусогнувшись, он стал осторожно дотрагиваться тампоном до черепа воина, а Наводничий, зайдя с противоположной стороны саркофага, открыл второе окошко и принялся снимать. Фотоаппарат выдал серию вспышек.
– Ого! – прекратив съемку, воскликнул Василий. – Что это у него на правом плече? Вот этот синий рисунок – это что, татуировка?
– Да, – ответил Алексей Алексеевич, разогнувшись. – Я думаю, это самая древняя татуировка, которая дошла до наших дней в натуральном виде и сохранилась, можно сказать, такой, какой была при жизни скифа.
– У меня сегодня по-настоящему удачный день. Что же тут наколото? Не разберу.
– В этом положении тела рисунок полностью не виден, он довольно-таки большой. Он и на лопатке, и на плече, и на предплечье. Тут изображен бегущий олень. Видите, на предплечье? Это оленья нога. С острым копытом. Видите?
– Да-да-да.
– Причем, обратите внимание: татуировка так расположена, что при ходьбе или беге, когда рука скифа двигалась, должно было получаться, что и нарисованный олень тоже идет или бежит, понимаете?
– Точно! – сказал Наводничий и, прильнув глазом к видоискателю фотоаппарата, с близкого расстояния обрушил сонм вспышек на коричневое плечо воина. – Вот это съемка. Я поверну мумию набок, чтобы получше… – Фотограф сунул руку в форточку.
– Нет-нет, – быстро ответил Русанов. – Мумию прошу вас не трогать. Не нужно.
Неожиданно дверь в лабораторию растворилась и в нее вошла статная молоденькая блондинка. Диалог медика и журналиста прервался. Девушка была в синих джинсах и голубой кофточке, на плечи ее был накинут медицинский халат.
– Ой, я не знала, что тут кто-то еще, – сказала девушка Русанову и покосилась на Василия.
– Ничего, – ответил Алексей Алексеевич.
Он улыбнулся, а Наводничий машинально отметил про себя, что это, пожалуй, первая улыбка, которая появилась на лице Русанова за все время их общения. Алексей Алексеевич подошел к девушке, приобнял ее за плечи.