Владимир Высоцкий: монологи со сцены
Шрифт:
После этого персонаж должен вести себя соответственно этой сцене. Не выбиваться из образа. Но эта заявка более внятная, чем несколько сцен, написанных прозой.
Я иногда пишу песни раньше, чем пьеса поставлена в театре. У меня много друзей, которые сейчас выходят в первые ряды наших драматургов. Они обращаются ко мне, говорят: «Напиши песню прямо в пьесу». Происходит слияние работ. Я написал песню, прочитав его материал. Он прочитал мои песни и изменил некоторые сцены. В театр попадает уже произведение законченное с очень органично вошедшими песнями.
Так было с пьесой «Звезды
Эти песни в спектакле театра Ермоловой я пою своим голосом за сценой, за кадром. Они полностью вошли в спектакль.
Одна из песен называется «Песня о погибшем друге». Она посвящена другу нашей семьи, генерал-полковнику Николаю Скоморохову. Он сейчас руководит Академией. Дважды Герой Советского Союза. Во время знаменитой воздушной битвы над Кубанью он сбил «Бриллиантовую двойку». Дело в том, что немцы сбили его друга, его ведомого. Скоморохову была разрешена индивидуальная охота. Вылетает на индивидуальную охоту, приземляется, поспит несколько минут и снова вылетает искать именно эту двойку. Он их запомнил, у них были номера на фюзеляжах. Он их нашел и сбил в одном бою.
Один из немцев спрыгнул с парашютом, попал на нашу территорию и его взяли в плен. Он спрашивал:
— Кто меня сбил?
— Скоморохов.
— Это неправда, нас всегда предупреждают: «Ахтунг! Скоморохов в воздухе!»
Об этом случае мой дядя, Алексей Высоцкий, написал статью в газету, а я — песню.
Я написал так, как будто был знаком с этим человеком. Меня часто в письмах спрашивают: «Володя! Ты же не воевал! Ну почему ты пишешь так много о войне?»
Это очень просто. Потому что во время войны, во время таких гигантских потрясений, когда каждую секунду человек стоит на грани или за шаг один до смерти, в каждое следующее мгновение может уже быть неживым, он ярче раскрывается и более внятно себя ведет. Меня всегда интересуют люди в крайней ситуации. Я пишу про людей, которые находятся на нерве, в отчаянии, которые собираются совершить что-то. Поэтому я так много пишу о войне.
Мы прикоснулись к священному для каждого русского человека — мы поставили спектакль об Александре Сергеевиче Пушкине. Сейчас во всем мире необычайный интерес к творчеству Пушкина.
Как можно взять да сыграть Пушкина?! — По-моему, глупо даже пробовать. Это можно сделать в кино, но тогда не нужно касаться поэзии. А нас больше всего интересовала личность его. Не личная жизнь, а личность. И в основном, конечно, поэзия. И из-за этого все артисты читают стихи Александра Сергеевнеича как бы отстраненно.
Прикасаться к творчеству Пушкина было очень страшно. Даже самые большие поэты современности говорят, что если бы сделать вот такую лесенку: кто первый, кто второй, кто третий, кто четвертый и так далее, — первый — Пушкин. Потом четыре класса пропуска, а потом и Лермонтов, и Некрасов, и Баратынский…
Сценарий этого спектакля, этого поэтическою представления написал наш главный режиссер, Юрий Петрович Любимов, в содружестве с собственной женой. Этот спектакль сделан на пушкинской поэзии, письмах, дневниках, на воспоминаниях о Пушкине.
Пушкин един в пяти лицах. То есть у нас на сцене пять Пушкиных. Мы использовали
Я думаю, что и много людей не могут сыграть одного гения, но режиссеру виднее.
Никто не клеит себе бакенбардов, пытаясь внешне быть похожим на Пушкина. Мы пытается рассказать немножко о его жизни.
В спектакле нет никакого художественного вымысла. Посредине сцены — освещенная дорога. Выходят две шеренги актеров, сходятся к освещенной полосе и кидают на нее письма. Они летят, как осенние листья. Образуется такая дорога из писем.
Звучит прекрасная песня Булата Окуджавы:
…А все-таки жаль, что нельзя с Александром Сергеичем Поужинать в «Яр» заскочить хоть на четверть часа…Актеры берут письма, читают их. А там фразы, которые любил Пушкин:
«Защити меня, Господи, от моих друзей,
А врагов я беру на себя».
«Это вещь непростая —
Чистый голубец…»
«Публика — не шестнадцатилетняя девушка…»
«Обманет, не придет она…»
И самая любимая его фраза: «Вот и славно, вот и хорошо».
На сцене два возка. Раньше люди много ездили. Возок, в котором ездит сам Пушкин. Он вольно движется по сцене, в различных направлениях. Пушкин возил с собой книги и пистолеты. Иногда двери возка распахиваются и он превращается то в избу, то в библиотеку. Потом — опять в возок.
А с правой стороны сцены стоит такой кондовый, неподвижный возок, в котором действует все начальство, вельможи и цари.
На некоторые стихи Пушкина мы написали музыку специально для этого спектакля.
Спектакль получился очень изобразительно интересный и безусловно самый поэтичный из наших спектаклей.
Мне было очень хорошо работать с Эфросом на сцене нашего театра. Он поставил спектакль «Вишневый сад». У меня с ним прекрасные взаимоотношения. Он сказал, что если я захочу, он поставит любую вещь. Сделает ее где угодно. Хоть в клубе, хоть по ночам.
Работа в спектакле «Вишневый сад» для меня была очень короткой. Я вернулся из какой-то поездки. Уже репетировали другие. Я вышел на сцену и попал в момент, когда режиссер ходил с артистами. Эфрос вместе с актерами ходит и наговаривает текст. Он целую неделю не сходит со сцены вместе с нами. То с тобой походит, то с другим персонажем походит. И что-то говорит, говорит, говорит. Не то, что ты должен делать, а текст, текст говорит, текст. Текст персонажа. А ты за ним смотришь. Это очень заразительно. И так целую неделю. Потом сядет в зале и уже больше ничего не говорит.
Может быть, он только с нами так работал… Его режиссура в сочетании с приемами нашего театра имела удивительный эффект. Чехова принято играть всегда с четвертой стеной. А мы прямо обращаемся в зал, выходя из образа. Обращаемся с чеховскими монологами к зрителю. Так делает Валерий Золотухин, который играет Петю, так делаю я, играющий Лопахина, так делает Алла Демидова… Есть места, когда мы бросаем играть, выходим к зрителю и просто разговариваем. Очень интересно прозвучал Чехов в постановке Эфроса с приемами любимовского театра.