Владычица магии

Эддингс Дэвид

– А кто сообщил тебе, что это лорд Белгарат? – с плохо скрытым презрением допрашивал Эндориг. – Не думай, что я собираюсь преклонить колени перед всяким неизвестным бродягой!

– Ты осмеливаешься сомневаться в словах моих, сэр рыцарь? – зловеще-спокойно осведомился Мендореллен. – Вероятно, желаешь сойти вниз и проверить, правду ли я возгласил? Или предпочитаешь прятаться там наверху и лаять оттуда, подобно собаке трусливой, на тех, кто выше тебя.

– Прекрасно сказано! – восхищенно объявил Бэйрек.

Мендореллен напряженно

улыбнулся гиганту.

– Думаю, мы зря тратим время, – пробормотал господин Волк. – Нужно попытаться доказать кое-что этому скептику, если мы хотим все-таки увидеть сегодня Кородаллина.

Соскользнув на землю, он не спеша вытащил из хвоста лошади запутавшуюся там сухую веточку, направился в центр площади и остановился, спокойный, величественный, в сверкающей белой мантии.

– Сэр рыцарь, – мягко обратился он к Эндоригу, – вижу, человек вы осторожный. Качество это неплохое, но может завести слишком далеко.

– Я давно уже не ребенок, старик, – ответил темноволосый рыцарь тоном, граничащим с оскорблением, – и верю только тому, что вижу собственными глазами.

– Печально, что ты в силах разглядеть так мало, – покачал головой Волк и, наклонившись, вставил прутик, который держал в руках, между широкими гранитными плитами. Потом отступил на шаг и протянул ладонь над веточкой; лицо при этом странно смягчилось. – Я собираюсь сделать тебе подарок, сэр Эндориг, – объявил он, – и возвратить веру. Смотри внимательно!

И тихо произнес какое-то слово, которое Гарион так и не расслышал, почувствовав только знакомый толчок и слабый шум в ушах.

Сначала вроде бы ничего не произошло. Потом раздался скрип, плиты начали медленно выворачиваться из земли, вытесняемые все утолщавшимся прутиком, который стал быстро тянуться вверх. Вокруг раздавались возгласы ужаса: еще недавно сухая веточка зазеленела, на ней появились ветки. Волк поднял руку повыше, и деревце, словно повинуясь, выросло прямо на глазах, а ветки становились все гуще. Одна из плит с треском раскололась.

На площади воцарилось мертвое молчание; глаза собравшихся в благоговейном восхищении были прикованы к деревцу. Господин Волк протянул вперед руки ладонями вверх, снова сказал что-то, и на ветвях появились быстро распускающиеся бело-розовые, словно фарфоровые, бутоны.

– Яблоня, не так ли, Пол? – спросил господин Волк, не оборачиваясь.

– По всей видимости, отец, – согласилась она.

Господин Волк нежно погладил ветки и обернулся к темноволосому рыцарю, который, побледнев и дрожа всем телом, рухнул на колени.

– Ну, сэр Эндориг, во что вы верите сейчас?

– Прошу простить меня, святой Белгарат, – умолял тот сдавленным голосом.

Господин Волк выпрямился и наставительно заговорил, легко, без видимых затруднений применяя такие же увесистые обороты речи, как ранее тетя Пол.

– Поручаю тебе, сэр рыцарь, заботиться о прекрасном дереве этом, выросшем на голых камнях, чтобы возвратить тебе веру и доверие. Долг твой должен быть уплачен не монетой звонкой, а нежностью, вниманием и заботой к этому нежному ростку. Со временем оно принесет плоды, и тебе дано плоды эти собрать и раздать их безвозмездно всем просящим. Во имя спасения души своей ты не должен отказывать никому, даже низкорожденным! Как дерево дает плоды жаждущим, так и тебе следует дарить, не прося ничего взамен.

– Прекрасная речь, – одобрила тетя Пол.

Волк весело подмигнул ей.

– Я поступлю так, как велишь, о святой Белгарат, – задыхаясь, пробормотал сэр Эндориг, – клянусь головой.

Господин Волк подошел к коню.

– По крайней мере, хоть одно полезное дело сделал в жизни, – пробурчал он себе под нос.

После этого все споры прекратились, ворота вдруг широко распахнулись; все въехали во внутренний двор и спешились. Мендореллен провел друзей мимо коленопреклоненных дворян, тянувших руки, чтобы прикоснуться к мантии господина Волка... Путешественники прошли вслед за Мендорелленом по высоким, увешанным гобеленами коридорам; толпа сзади все росла. Двери тронного зала тут же распахнулись, они переступили порог.

Тронный зал оказался большой сводчатой комнатой с лепными контрфорсами по стенам. Между контрфорсами размещались высокие узкие окна с витражами; солнечный свет превращал цветные стекла в сверкающие драгоценные камни. Пол был из полированного мрамора; в дальнем конце на покрытом ковром каменном возвышении стоял двойной трон Арендии, задрапированный тяжелым пурпурным бархатом. На увешанной коврами стене блестело тяжелое древнее оружие двадцати поколений арендийских королей: копья, булавы и огромные, выше человеческого роста, мечи, полуприкрытые изодранными военными знаменами давно забытых предков.

Кородаллин Арендский, болезненного вида молодой человек в расшитой золотом пурпурной мантии и большой, казавшейся слишком тяжелой для его головы короне, сидел на троне рядом с бледнолицей прекрасной королевой. Оба несколько встревоженно взирали на приближающуюся к широким ступенькам толпу, окружавшую господина Волка.

– Государь мой, – объявил Мендореллен, опустившись на одно колено, – имею честь привести пред очи твои святого Белгарата, послушника Олдура и надежду королевств Запада.

– Он знает, кто я, Мендореллен, – перебил Волк, выступив вперед и коротко кланяясь.

– Привет вам, Кородаллин и Мейязерана. Жаль, что не было случая познакомиться ранее.

– Это великая честь для нас, благородный Белгарат, – ответил молодой король глубоким звучным голосом, странно не соответствующим хрупкой внешности.

– Отец мой часто упоминал о тебе, – добавила королева.

– Мы были хорошими друзьями, – кивнул Волк. – Позволь представить мою дочь, Полгару.

– Достойная госпожа! – обратился к ней король, почтительно наклонив голову. – Всему миру известно о силе твоей, но люди забывают упомянуть о красоте.